мистер Кэйв в уэллсовском «Хрустальном яйце». Уж он-то мог убедить кого угодно. Вот яйцо, смотрите сами. Нет, молчал, прятал под подушкой, глядел по ночам, наслаждался неведомым.
Я открыл глаза, вспомнив, что Юра сидит и ждет. Но Рывчина не было. У самого моего носа лежала на одеяле записка: «Спи спокойно, дорогой товарищ. Тетради я взял с собой. Поговорим утром».
«Куда он пошел? – удивился я. – У него же нет ключа…» Мысль шевельнулась лениво, я уже засыпал.
11
На меня шеф не взглянул. За пультом телескопа сидел Юра и страдал. Страдал явственно и нарочито, чтобы Саморуков понял: заставлять Рывчина вести наблюдения есть кощунство.
Шеф вернулся в обсерваторию утром, не очень довольный: ночи в Крыму оказались облачными, удалось снять всего один спектр. Сейчас Саморуков ходил под куполом быстрыми шагами, натыкался на толстый кабель, ушанка висела на нем, как опрокинутая кастрюля, полы пальто развевались. Снаружи было ясно, но очень холодно. Снег еще не выпал, но я был уверен, что к рассвету тучи закроют небо. Видимо, и шеф в этом не сомневался.
– Вот первый спектр, – шепнул мне Юра, протянув кассету. – Отнеси проявлять.
– Мир? – спросил я.
– Временное прекращение огня. Праздник – операторы и лаборанты танцуют в городских кабаках. Так что я сейчас на твоем месте. Ты – на чьем-то еще…
– Понятно.
– Ему понятно! – вскричал Юра и оглянулся на шефа. – Что за абракадабра в твоих записях?
– Не про тебя писано, – сказал я и проскользнул в фотолабораторию. Было за полночь, но спать не хотелось. Весь день по совету Рамзеса я провалялся в постели, встал под вечер, поработал с гантелями и пошел гулять. В окнах Ларисы горел свет – неяркий и теплый. Почему-то и Ларисе не сиделось в городе… На дороге меня и догнал вахтер с приказом шефа явиться на телескоп.
Я вытащил пластинку из фиксажа и включил свет – в глаза будто впились иглы, маленькие снаряды били прямой наводкой в затылок. Каждый фотон – снаряд. Я стоял, привыкая к свету и к той мысли, что мелькнула в голове. Сумбурная и, вероятно, неверная идея, но в моей тетради ее еще не было.
Я вышел под купол. Все-таки было и у меня какое-то везение – шеф ушел, а Юра, пользуясь случаем, читал детектив. Я и спрашивать не стал – влез в люльку и поехал к телескопу. Юра у пульта поднял голову, но ничего не сказал. Подниматься в главный фокус я, впрочем, не решился.
Не знаю, чего я ждал. Мрачной выжженной пустыни и скалистых впадин на месте океанов? Все было иначе, и это «иначе» означало, что разум победил. Он набирал силы, ждал и взялся за дело в тот самый миг, когда яркость Новой достигла максимума.
Пожаров на планете не было. Исчезли черные тучи дыма, и лишь кое-где появлялись искорки пламени. Я хотел увидеть город, но на терминаторе – границе света и тени – был океан, такой же голубой и спокойный, как несколько ночей назад. Планета вращалась, и город погрузился во тьму, в ночь. Исчезли и точечки-мошки, сгинули вместе с огнем, может, именно они и загасили пламя.