не знает, что ответить, – глаза разбегаются от фарфоровых блюд, хрустальных салатников, ваз с фруктами, графинов, бутылок. На столе так много красивого и, наверное, вкусного.
– Ну, давайте начнем с салата.
Николай Семенович кладет ей на тарелку большую ложку салата «оливье». И Таня начинает изо всех сил ковырять вилкой, делая вид, что ест.
– Нина, дай-ка нам кусочек утки, – командует Костин папа высокой девушке, которая только что вошла в комнату и с веселым любопытством поглядывает на Таню.
«Это и есть домработница, – догадывается Таня. – Такая молодая… а не учится… Почему она – просто домработница? Почему не учится?..» Это проносится в сознании и тут же гаснет.
Николай Семенович подвигает поближе к Тане большое блюдо и предлагает:
– Какой кусочек вам нравится?
Таня, не глядя, наугад, указывает пальцем, и Николай Семенович кладет ей утиную ножку и немного зеленого горошка. Он задает еще какие-то вопросы, она что-то отвечает, понимая, что с Костиным папой нужно вести светскую беседу. Но все это тоже как в тумане. Наконец Николай Семенович, видя, что слишком смущает Таню, оставляет ее в покое и переключается на того, кто сидит по другую сторону от него.
Женя ест вовсю, а Таня, с трудом проглотив несколько кусочков пищи, застывает, сложив руки на коленках.
Николай Семенович вдруг встает и, слегка стукнув ножом по хрустальному фужеру, чтобы привлечь внимание, торжественно произносит:
– У нас сегодня собралась такая замечательная компания молодых людей и девушек, Костиных друзей. Предлагаю тост за молодежь, за них всех, за их будущее!
Все чокаются, и Таня тоже, и Женя. И Таня опять чувствует, что взгляды обращены в первую очередь к ней.
Подходит Костя и зовет их с Женей куда-то.
– Сейчас будем танцевать, – объясняет он. – Сева принес вчера отличную запись.
Они идут в ту комнату, где Таня уже была.
В этой комнате стоит застеленная пушистым ковром широкая кушетка, у окна – письменный стол с покрытием из толстого стекла, справа от него – старинный шкаф с книгами, торцом к стене, рядом с платяным шкафом, – две составленных в одну деревянных кровати с полированными тумбочками по обеим сторонам и в углу – торшер. «Это моя комната», – объяснил тогда Костя. «А разве это не спальня?» – удивилась Таня. «Спальня. Но мать спит в первой комнате, где столовая, на диване, Сева – на раскладном кресле. Здесь спим мы с отцом и бабушка. Домработница Нина – в кухне на диване, – Костя засмеялся: – Видишь, сколько у нас народу». Таня тоже улыбнулась. Замечание про родителей показалось ей странным, но спросить о чем-то было бы совсем нетактичным, и она показала рукой на письменный стол: «Здесь твое рабочее место?» – «Да, за этим столом в основном занимаюсь я, – сказал Костя. Он подвел ее поближе и кивнул на фотографии под стеклом: – Это вся наша семья, можешь посмотреть». Таня стала разглядывать фотографии. «Вот мой отец на фронте», – Костя показал на фотографию молодого офицера с медалями на груди. «Он военный?» – спросила Таня. «Был, потом демобилизовался. У отца сложная биография. Он попал в плен в самом начале войны, бежал, добрался до своих.