из страждущих, измученных, искалеченных душой в блаженных, свободных, веселящихся, радующихся сынов Божиих. Он один только властен это сделать с вами, только в одной Его святейшей воле такое всемогущество. Что же, согласны ли вы обратить лица ваши и бесповоротно направить стопы вашей воли ко Христу?
– Согласны! – все как один возгласили арестанты.
– Так идите же сейчас к Нему без отлагательства и какого бы то ни было замедления! Идем к Нему! Предварительно перед отходом к Нему я прошу вас: сейчас кайтесь, открыто кайтесь пред Богом.
Арестанты снова все пали на колени и начали публично каяться в своих грехах. Я при виде их такого искреннего всеобщего покаяния сильно плакал. После того, как они покаялись и исповедали грехи, местный священник разрешил их от грехов и на следующий день всех их причастил Св. Тайн. В тот же день, когда они причастились Святых Тайн, я отправился по палатам и по одиночным камерам, где с трех часов дня и до поздней ночи беседовал с ними. В одной из палат во время беседы подошел ко мне один арестант и говорит:
– Знаешь ли, господин проповедник, я – малограмотный человек, но скажу тебе: мне только один Христос и доставляет возможность вообще жить на земле. Один Он только доставляет мне радость. Вишь какое дело – все мы подлецы, все мы лжецы, обманщики, правды между нами нет. От этого, знамо дело, и кругом царит зло, насилие, ложь, неправда и т. д. Вот отчего так тяжело – тяжело живется. А когда вспомнишь о Христе, да как подумаешь о нем, да так, вишь ты, вся моя внутренность и загорится радостию. Отчего? Оттого, что Он один – одна правда, Он один – свет, Он один – доброта. Он один – безгрешный мир. Вот оно в чем дело.
Я, слыша это, похвалил его за чистые мысли о Христе и стремления к Нему.
В тот же день мне пришлось встретиться в одиночной камере с одним интересным каторжником. Он несколько лет прикидывался глухонемым. Когда я пришел к нему и начал с ним говорить, он прослезился и сказал мне:
– Если вы друг арестантов, то поклянитесь, что никому не скажете, что я не немой и не глухой.
Я поклялся. Тогда арестант тихим голосом, почти шепотом начал мне говорить:
– Я очень нервный, мои нервы развинтились от моих преступлений. Чтобы избежать всякого рода разговоров с арестантами, я решил прикинуться глухонемым. Перед тем, как стать глухонемым, я убежал из тюрьмы; меня поймали, высекли, и с того времени я перестал говорить.
Отдых работающих в разрезе
Возвращение ссыльно-каторжных с работ
– Вам тяжело в таком состоянии находиться, – сказал я ему.
– Нет, – ответил арестант, – я далеко лучше себя начал чувствовать: здоровье-то мое очень сильно пошатнулось. Если бы я не прикинулся глухонемым, я бы не вынес, я наверное самоубийством кончил бы.
После нашей беседы с ним, я оставил его и пошел по другим одиночным камерам. Проходя палаты и камеры, я чувствовал свою виновность перед этими несчастными людьми.