одновременно и удивление, и недоверие.
Первосвященник провел рукой по волосам и снова обратился к Давиду:
– Он уже вне города, за римским лагерем. Теперь он должен покинуть эту страну, ибо наш конец близок, и сберечь его не удастся. Все готово, осталось только найти курьера – того, кто доставит его куда необходимо и подождет там до лучших времен. Тебе поручается это, Давид, сын Иуды. Но только с твоего согласия. Ты принимаешь задание?
Взгляд мальчика поднялся вверх, к глазам первосвященника, как будто подтянутый невидимыми нитями. Серые глаза старца испускали странный гипнотизирующий свет, как облака, плывущие по огромному ясному небу. Мальчик почувствовал тяжесть и одновременно – словно он воспарил в воздухе.
– Что мне надо сделать?
Старец опустил взор на Давида, вглядываясь в отдельные черты его лица как в слова в книге. Потом, склонившись, Матфей засунул руку в складки накидки, вытащил маленький сверток пергамента и протянул его мальчику.
– Вот тебе напутствие. Следуй ему, и ты справишься.
Он обнял мальчика.
– Один ты сейчас наша надежда, Давид, сын Иуды. Один ты можешь не дать пламени погаснуть. Никому не раскрывай эту тайну. Храни ее всю жизнь и передай своим детям, они же пусть передадут детям своих детей, а те – детям своих детей, и так до тех пор, пока не настанет назначенный час.
Мальчик пристально смотрел на первосвященника.
– А когда он настанет, владыка? Как понять, что время пришло?
Матфей еще мгновение смотрел на мальчика, затем обернулся в сторону меноры, вглядываясь в ее дрожащее сияние и постепенно опуская веки, будто впадая в транс. Обволакивающая тишина воцарилась в зале; драгоценные камни нагрудной пластины первосвященника искрились.
– Три приметы помогут тебе. – Его голос звучал так отдаленно, словно он говорил откуда-то с высоты. – Во-первых, должен прийти самый младший из двенадцати, и будет сокол у него на руке; во-вторых, сын Исмаила и сын Исаака станут друзьями в Доме Божьем; наконец, в-третьих, лев и пастух соединятся в одно существо, с лампой на шее. Эти приметы укажут, что пробил назначенный час.
Завеса храмового святилища слегка затрепетала, и мальчик ощутил на лице легкую прохладу ветра, внезапно появившегося неизвестно откуда. Ему послышались странные голоса, его кожа зудела; в ноздри проникал необычный запах, такой сложный и затхлый, словно им пахло само время.
Они стояли в загадочной тишине, как вдруг снаружи раздался страшный грохот и тысячи голосов извергли крик ужаса и отчаяния. Первосвященник вмиг раскрыл глаза.
– Конец близок, – сказал он. – Повтори приметы!
Мальчик, робея и запинаясь, последовал повелению. Старец заставил его повторить приметы еще раз, затем еще и еще, пока мальчик не отчеканил каждое слово. В это время шум битвы вовсю гремел в стенах святилища. Вопли жертв, звон оружия, грохот падающих камней были слышны уже совсем близко. Матфей поспешил в противоположный конец зала и, взглянув в проходной проем, в