всегда был уверен, что никуда не уйдешь, – сказал Разов себе, – останешься в семье, пока будешь…»
Потом во время последней встречи Светлана была сама не своя. Они легко согласились, что у них будут каникулы, – имеют право. Он тогда уже вывез семью на дачу и, чтобы везде успевать, вынужден был по минутам расписывать свободное время. На Светлану времени уже не хватало.
Расстались они вроде по-доброму, а неделю спустя она подала заявление об увольнении. Объясняться с начальством, выслушивать упреки в том, что не завершила учебный год, она отказалась – просто престала ходить в училище. Что делать с ее предметом, директор не знал, в нескольких группах программа осталась незавершенной. Он паниковал – близилась плановая проверка. Приказом по Управлению уже была назначена комиссия. Никто не знал, что делать и как выкручиваться. Найти нового преподавателя оказалось непростым делом.
Когда-то Елена сказала, что ни в коем случае не станет его держать, если узнает, что случилось то, что она предполагала, – отпустит по первому слову. Куда он пойдет, ее не волнует: квартира оформлена на ее имя, машина тоже, здесь у него только одежда и вся-то она уместится в пару чемоданов, легко в руках унести.
«Нет, – сказал он себе, – и думать нечего. Ты останешься в семье, чего бы это тебе ни стоило, на унижение пойдешь. Ведь это твой единственный шанс выплыть. Не станет за спиной тестя, и прощай мечты о приличной жизни, о достойной должности, которая где-то ждет тебя и рано или поздно дождется. Не веки же вечные слоняться тебе по пыльным коридорам в паршивом училище, выслушивать глупости на педсоветах. Все со временем утрясется, – успокаивал он себя, и уже начинал понемногу верить, что все действительно утрясется, не такая уж дура Елена, чтобы по пустячному подозрению потерять мужа. Он надолго не заваляется, найдется, кому подобрать».
Он растерся насухо, успокоенный и готовый жить дальше, облачился в свежую, хрустящую от крахмала пижаму и отправился в спальню, заставляя себя ни о чем постороннем не думать, а думать только о том, что завтра тяжелый день – первое сентября и что день этот он проведет в кабинете директора. Пока временно, а там, глядишь, и привыкнет – задержится.
Уже лежа в постели, он слышал, как пришла Елена, но вида не подал – прикинулся спящим. Она потопталась, раздеваясь, причесываясь на ночь, погасила свет, тяжело в несколько приемов легла. И долго еще, сквозь первый сон слышал он, как она ворочалась с боку на бок, не находя удобного положения, как протяжно вздыхала, прерывисто всхлипывала.
Он просыпался, слышал ее шаркающие шаги. Она выходила, и какое-то время ее не было рядом. Он начинал волноваться, порывался пойти следом, выяснить, в чем дело, но засыпал, а проснувшись, обнаруживал ее рядом, руку протяни – достанешь.
И как только он просыпался, она начинала ворочаться и слышно дышать, и он понимал, что она не спит. И вновь она поднималась, пружины матраца жалобно позванивали под отяжелевшим ее телом, уходила, притворяя дверь за собой. Он слышал, как шумела вода в кухне, зачем-то она пускала