Не имеет права. У него должно быть веселое настроение… Тем более, что утро такое хорошее. Небо отражается в стеклах, как в темной воде, а солнце отлетает от них горячими вспышками. И надо шагать!
Теперь, кажется, налево нужно повернуть, чтобы потом выйти на улицу Титова, где троллейбусы.
Максим повернул и оказался в переулке, где не бывал ни разу. Не удивляйтесь. Он приехал в этот город недавно, после зимних каникул.
Раньше Максим жил в новом городе, который вырос вместе с большим заводом. Дома там были многоэтажные и в общем-то похожие друг на друга. Улицы прямые, без хитрых поворотов и закоулков. Максиму казалось тогда, что все города такие. А приехал сюда и увидел замечательную пестроту. Корпуса в двенадцать этажей поднимались над бревенчатыми домиками и старинными зданиями из красного кирпича. К этим зданиям лепилось железное кружево балконов. Улица Гоголя мимо нового гастронома и детского сада вдруг выводила к высокой церкви с башнями, куполами и узкими окнами. Правда, в церкви теперь никто не молился, а работала контора «Кинопрокат», но все равно интересно.
Максиму иногда казалось, что в этом городе полным-полно всяких тайн и кладов. И в самом деле, в газете один раз напечатали, что рабочие ломали старый дом и нашли в стене жестяную банку с золотыми монетами. Какой-то купец в давние времена запрятал. Но монеты – ерунда. Наверно, можно и оружие найти, которое с гражданской войны осталось! На чердаках этих старых домов может все что угодно оказаться. Вот бы отыскать маузер или шашку! В музей можно отдать на почетное место. Но не сразу, конечно, а сперва поиграть. Витька Транзя тогда ходил бы тихий, как мышка.
Жаль, что Максим живет в новом пятиэтажном доме, а не в таком вот маленьком и старинном, как этот, где плотники чинят ворота.
Ворота были красивые, большие. На потемневших створках деревянный узор, похожий на солнышко. Но уж слишком они покосились. И наверно, поэтому хозяева решили заменить столбы.
Двое мужчин тюкали топорами, вытесывали из соснового бревна балку.
Максим остановился. Очень здорово блестело отесанное дерево! Как слиток золота. И щепки отлетали тоже золотые. Одна – длинная и широкая – шлепнулась на траву недалеко от Максима.
Максим смело шагнул поближе. Плотники не Витька Транзистор, драться не будут.
– Дяденьки, можно, я возьму щепку?
Плотники распрямились. Один был молодой и хмурый. Он, не выпуская топора, достал пачку «Беломора», щелчком выбил папиросу, вытянул ее губами. Стал нашаривать спички. Другой бросил топор и глянул на Максима. Он был старый, с серебристой щетиной на худом подбородке и вокруг впалого рта. А глаза – синие-синие.
– Ух ты сверчок! – сказал старый дядька, будто очень обрадовался. И заулыбался. Стали видны редкие прокуренные зубы. – Щепку тебе? А чего ж, бери, коли надо, хоть все. Тебе зачем? На растопку, что ль?
– Да нет. Как сабля, – объяснил Максим и помахал рукой.
– Ну бери, бери саблю, воюй, чапаевец!
– Спасибо.
И Максим