давно уже стала чужой. Связывают нас только дети. И зачем только вышла за меня замуж? Может, потому, что ей, такой волевой и сильной, умной и решительной, был нужен рядом слабый, послушный мужчина в качестве мужа? Половичка, лежащего в прихожей, о который можно вытирать ноги? Да, я слаб. Характером похож на женщину. Она права. Как всегда, права.
Она смеялась над моими женскими увлечениями. Над цветами, которые я разводил, над вышивкой гладью и крестиком, над тем, что я люблю готовить. Но в нарядах-то, которые я ей шил, ходила иногда. Ведь ходила?! Зачем же тогда смеялась?
Как женщина может не любить цветов? У моей мамы вся квартира была в цветах. На подоконниках стояли горшки, на стенах висели кашпо, на застекленной лоджии красовалась огромная кадка с фикусом. Я привык к этому с детства. И в своей квартире хотел видеть то же: маленький рай, где пахнет душистой геранью, ветки традесканций свисают до самых плинтусов с полочек, развешенных по стенам. Я сам делал эти полочки из неструганной березы. Слышите, сам?! О, как тонка ее кожа, мгновенно слоящаяся и облезающая в неосторожных руках! А мои руки очень и очень нежные. Мои внимательные, умелые руки. Но она презирала эти полочки. И ни разу так и не полила мои цветы. За что?!
«Ошибка природы, – смеялась она. – Мой муж – ошибка природы». Но у природы не бывает ошибок. Даже в том, что мы с Викторией сошлись, была гармония. Я гармонично ее дополнял. Потому что ничего никому не дается в полной мере. Сильным людям не хватает слабости, слабым – силы. И надо ценить эту гармонию, а не разрушать ее изо дня в день. А она… Она разрушала!
Я терпел до тех пор, пока она не принесла обогреватель в мою комнату. Ведь у нас огромная четырехкомнатная квартира, зачем же так? Ну хочет она с девочками спать в тепле, так кто ж мешает? А у меня в комнате как раз сейчас цветет цикламен, или иначе альпийская фиалка. Удивительное растение – он отдыхает летом, а с октября до марта пышными фиолетово-красными цветками радует глаз. Но растение это капризное и цвести может только в прохладных помещениях.
Когда она выбрасывала черенки, принесенные мною из квартиры матери, я терпел. Хотя для меня они то же самое, что маленькие дети. Ну, разве можно? Всякому терпению есть предел. Мой любимый цикламен… За что?
Вика, Вика, почему ты умерла? Ты обрела покой, а я потерялся. Да, ты стала последнее время невыносима. Мои нервы натянулись до предела. Меня раздражала твоя работа, твои упреки, твое постоянное давление. Но я никогда не думал о том, чем и как жить, когда тебя не станет? Я всю жизнь был при тебе. А теперь остался при детях, которым надо есть, им надо покупать одежду, младшей игрушки, старшей мобильный телефон, потому что старая модель устарела, и новый компьютер. Они не привыкли жить на мою скромную зарплату. А теперь, видимо, придется. И если я сделаю еще раз что-нибудь дурное, то это будет только ради них. Ради наших с тобой детей.
Поэтому прости меня, Вика! Завтра же я выброшу из дома их все. Баночки с черенками, полочки, цветочные горшки… Все выброшу. Кроме цикламена. В конце концов, ты права: нельзя превращать квартиру