и их детишек стало очень важным не пробуждать в ней желания навредить.
«Мщению и позору хотим мы предать всех, кто не
подобен нам» – так клянуться сердца тарантулов.
НИЦШЕ, «Так говорил Заратустра»
УЧИТЕЛЬНИЦЕ зачем-то понадобилось организовать «родительский комитет». Это уже потом, со временем, стало ясно, что «комитет» помогал быть УЧИТЕЛЬНИЦЕ не одноголовым драконом, а многоголовым, чтобы перевесом в количестве голов подавлялось возможные проявления какого-то недовольства и СОПРОТИВЛЕНИЯ. Этот «комитет» помогал УЧИТЕЛЬНИЦЕ в организации поборов с родителей на различные нужды, на подарки ЕЙ самой на праздники и день ЕЁ рождения, в организации каких-то «мероприятий». Я чувствовал что-то чужое мне и враждебное мне в этой УЧИТЕЛЬНИЦЕ. И это чувство усиливалось, когда ОНА удерживала какую-то насильственную сжатость в горле. И в матери чувствовалось что-то чужое и враждебное мне всё больше и больше. Чужого и враждебного мне стало больше, когда она СВЯЗАЛАСЬ с этой УЧИТЕЛЬНИЦЕЙ настолько, что они стали подругами. Она тоже оказалась в «родительском комитете».
Однажды она сообщила отцу о том, что УЧИТЕЛЬНИЦА пожелала, чтобы к наступающему празднику ЕЙ не стали дарить опять конфеты, какую-то хрустальную вазу, или что-то в этом роде, чтобы ЕЙ на собранные деньги купили золотое кольцо или золотые серьги. «Какое кольцо?! Вы, что, её собрались замуж выдавать?!» – со злостью выпалил мой отец.
Перед началом третьего УЧЕБНОГО года, в начале августа, матери вздумалось провести «мероприятие» у нас дома и прератить меня в «ВИНОВНИКА торжества». У нас дома собрались одноклассники и одноклассницы, которым до меня изо дня в день в школе не было и не могло быть никакого ДЕЛА. Они пришли вместе со своими родителями, для которых я, тем более, был никто. И УЧИТЕЛЬНИЦА пришла. ОНА как ОБЯЗАТЕЛЬНО ДОЛЖНА была прийти и привести с собой своего гадёныша, без которого не обходились все подобные «мероприятия». Без его присутствия не обходился ни один школьный «утренник». Он был старше меня и моих одноклассников на один год. Какая-то маслянистость чувствовалась в нём. Позднее я обратил внимание на слова одного человека, который замечал какую-то маслянистость, которой бывают ПОКРЫТЫ проститутки.
Дом помогал мне чувствовать себя ЗАЩИЩЁННЫМ, но в тот день я почувствовал себя лишённым этого чувства. Дом стал каким-то ДЫРЯВЫМ, и в нём сквозило что-то чужое и враждебное мне, от которого мне уже негде было ЗАКРЫТЬСЯ.
ДАЛЬШЕ мать всё больше начинала добиваться своего, не боясь кому-то и чему-то навредить. С точно такой же «педагогической» сжатостью горла, как у УЧИТЕЛЬНИЦЫ, мать в одно время принялась падать в обмороки. Она раскидывала в стороны руки и ПОКАЗЫВАЛА, как у неё пальцы судорожно начинали сводиться. Через какое-то время она перестала падать в обмороки. Она стала ХВАТАТЬСЯ то за хрустальную вазу, чтобы разбить её об пол, то за маникурные