Сергеевич, извините…
Иванов с недовольным видом оторвался от протокола. В дверях застыла Маша, черноволосая двадцатидвухлетняя девица формата «ничего себе», недавно принятая на должность секретаря-машинистки,
с возложением обязанностей заведующей канцелярией на период отсутствия той по уважительным причинам.
– Чего тебе?
Секретарша замялась.
– Там… пришли заявительницы… по изнасилованию…
– А я тут при чём? – буркнул Иванов. – Эту неделю дежурит Сидоров. Как говорится, «милости прошу!».
– Сидоров с утра уехал в тюрьму, и до сих пор не вернулся!
В Маше плакало всё, что могло: голос, глаза, губы. Плакало очень натурально, правдоподобно, а, может даже, всамделишно. Иванов поморщился.
– Маня, а ты – с какого боку? Тебе – что за печаль? Ты же – на бюллетене?
Лицо секретарша искривило гримасой скорби и неудовольствия.
– Тане срочно понадобилось вести дочку в больницу. Ну, вот она и позвонила мне…
Маша жила в классических «двух шагах» от конторы. Если совсем точно – в пятидесяти. В соседнем дворе. Большое удобство – в одном случае, и такое же неудобство – в другом. Она первой из всех сотрудников оказывалась дома, – но и первой же могла оказаться на работе… и оказывалась. Всегда – по одной и той же причине: «в связи с производственной необходимостью», которая возникала не так, уж, и редко.
Теперь уже искривилось лицо Иванова: перспектива спокойной работы с заместителем директора «блыснула» и «накрылась». А всё – потому, что не в традициях следователей прокуратуры – как минимум, этой – было «кидать» друг друга. Дело – житейское: сегодня я тебя выручил – завтра ты меня… быть может.
– А Сидоров когда «обещали вернуться»?
Иванов и сам понимал, что это – всего лишь жалкая попытка отсрочить неизбежное, но так полагалось. Ну, вот, полагалось оборвать все соломинки, за которые по сценарию требовалось хвататься, прежде чем дать «согласие утонуть».
Сквозь кислоту на лицо Маши уже пробилась радость: поняла уже, что порядочный Александр Сергеевич в очередной раз, пусть и вынужденно, готов проявить неизбежную порядочность.
– Таня сказала, что он ей сказал… что…
– Ну, понятно, понятно! – дополнительно «убился лицом» Иванов. – «Кассирша мэни казала, шо вона йий казала…»!..
Несколько мгновений он смотрел в стену, отнюдь не подражая Бодхитхарме, потом обречённо махнул рукой и повернулся к горестно вздыхающему мужику напротив себя:
– Ладно… Товарищ Зайцев… Алексей Петрович, давайте перенесём наше рандеву на завтра? Не возражаете?
«Товарищ Зайцев» – щуплый мужик небольшого росточка, лет пятидесяти от роду, в котором не было ничего даже «замдиректорского»: «ни кожи, ни рожи» – обречённо кивнул головой. По всему чувствовалось, что заместитель директора явно не был готов спасать себя. Больше того, он не слишком-то и возражал «утонуть», а если на что и рассчитывал, то