орехами, изюмом и сухофруктами. Держал её грек Пехлеваниди – маленький, загорелый, с жидкой растительностью под носом и красной с чёрным шёлковой кистью на феске на голове.
– Чего господа желают? – спросил он, угодливо улыбаясь посетителю. – Вот, только вчера привезли курагу, она ещё хранит тепло солнца Эллады. Да вы попробуйте!
Копытман выудил из предложенного холщового мешочка сушёный абрикос и не без удовольствия принялся его жевать. Курага показалась ему даже вкуснее той, что он пробовал в своём времени, хотя выглядела довольно невзрачно – была не оранжевого, а тёмно-коричневого цвета. Важно покивав, спросил, сколько стоит, и велел завесить с фунт. Получив в руки кулёк из вощёной бумаги, сунул лавочнику рупь, пока же тот отсчитывал сдачи семьдесят копеек, попросил на оставшуюся сдачу с рубля насыпать очищенного от скорлупы грецкого ореха. Довольный грек насыпал даже с походом и с улыбкой проводил посетителей до двери своей небольшой лавчонки.
В центре N-ска размещался самый большой в городе Благовещенский собор, перед которым располагалась главная торговая площадь города. Долго ехали вдоль церковной ограды, возле которой обитали калеки и попрошайки самых разных мастей. Копытман расслышал, как один сидевший на доске безногий, задрав кверху редкую бороду, высоким речитативом вещал в адрес проходившего мимо купчины с семейством:
– Подайте Христа ради участнику турецкой кампании! Век Господа молить за вас буду, не обидьте калеку, проливавшего кровь за царя и Отечество.
Купчина смилостивился, кинул ему в картуз мелкую монету, едва успев спасти свою руку от благодарного лобызания. Осип, размашисто перекрестившись на купола, поддел сбавивших шаг гнедых кнутом, умудрившись хлестнуть одновременно по двум крупам.
Затем виды сменились, проехали вход в городской сад, представлявший собой две чугунные колонны с соответствующей вывеской над ними, обрамлённой по краям литыми херувимами.
– А что, голубчик, долго ли ещё ехать к дому судьи? – поинтересовался Пётр Иванович после очередного ухаба.
– Почитай что приехали, вашбродь, – ответил немногословный кучер, не поворачивая головы.
И впрямь, вскоре показался двухэтажный дом уездного судьи, представлявший собой образчик архитектуры в стиле ампир. Ландо остановилось у парадного подъезда, и в этот момент из дверей, словно поджидаючи, вышел господин лет около шестидесяти, с седыми бакенбардами и прозорливым взглядом серых глаз. Рядом с ним, чуть позади, скромницей стояла Елизавета Кузьминична. На этот раз в другом, не менее нарядном платье, но с меньшим количеством пудры на лице, отчего показалась инспектору даже более молодой и приятной на вид. Пожалуй, ей чуть за двадцать, не более того. Но что более всего поразило Петра Ивановича – на правой руке девицы красовался брегет, хитро прикреплённый к изящному запястью синей шёлковой лентой.
– Польщён, весьма польщён вашим вниманием, сударь, – вывел гостя из ступора хозяин