НАБЛЮДЕНИЯ и СЮЖЕТЫ. В двух частях. Олег Мраморнов

за станицей ветряк.

      (1941 г.)

      Туроверов строго говорит: Пощады нет тому, кто для забавы/ Иль мести собирается туда… И ласковый европейский плен сменяется у него на холодный сумрак Европы. Поэта, похоже, кто-то соблазнял выступить с соплеменниками-казаками на стороне вермахта, но он не поддался.

      К исходу военных лет у него усиливается мотив примирения с родиной, торящей новый путь. Это хорошо видно по написанному в 1944 году стихотворению «Товарищ».

      Перегорит костёр и перетлеет,

      Земле нужна холодная зола.

      Уже никто напомнить не посмеет

      О страшных днях бессмысленного зла.

      Нет, не мученьями, страданьями и кровью,

      Утратою горчайшей из утрат:

      Мы расплатились братскою любовью

      С тобой, мой незнакомый брат.

      С тобой, мой враг, под кличкою «товарищ»,

      Встречались мы, наверное, не раз.

      Меня Господь спасал среди пожарищ,

      Да и тебя Господь не там ли спас?

      Обоих нас блюла рука Господня,

      Когда, почуяв смертную тоску,

      Я, весь в крови, ронял свои поводья,

      А ты, в крови, склонялся на луку.

      Тогда с тобой мы что-то проглядели,

      Смотри, чтоб нам опять не проглядеть:

      Не для того ль мы оба уцелели,

      Чтоб вместе за отчизну умереть?

      В шестидесятые годы Туроверов не приезжал в Россию, как его соплеменник и соратник по перу Николай Келин, который посещал СССР и ездил на Дон, дважды дружелюбно встречался с Михаилом Шолоховым. Туроверов трудился в парижском банке, продолжал комплектовать казачий музей. Стихов у него стало меньше, но он писал добротную историческую прозу.

      После завершения Второй мировой войны он с надеждой взирал в запредельную даль, туда, где ищет примиренья с небом бурей растревоженная степь.

      Он завещал похоронить себя в степи поближе к Дону, к старому Черкасску, на уцелевшей целине, в походной форме родного Атаманского полка. И это его желание надо непременно исполнить, ибо нет в его стихах ни злобы, ни обиды, а есть прощение и примирение.

      РОМАН ПО ЗАВЕЩАНИЮ

      о Крюкове, Солженицыне и «Тихом Доне»

      Фёдор Крюков родился и прожил если не большую, то значительную часть жизни в станице Глазуновской на севере области Войска Донского, на лазоревой