придется заканчивать. Все эти гонки, многодневки, всё, чем он жил до сих пор – всё останется позади, и наступит другая, неведомая жизнь, жизнь, в которой всё пойдет по-другому.
В октябре ему исполнился тридцать один, и он боялся минуты, когда тренер, старательно отводя взгляд, назовет состав на очередную гонку, а его фамилии не будет в списке. Потом, в коридоре, подойдет заменивший его гонщик и, плохо скрывая радость, скажет:
– Извини, что так получилось.
И страх перед этой минутой заставил его ещё ниже пригнуться к рулю, сильнее вдавить ноги в педали…
Послышался приближающийся звук мотора. Комраков обернулся, увидел ярко-оранжевый мотоцикл. Через минуту мотоцикл поравнялся с ним, и сидевший сзади парень в клетчатой ковбойке крикнул:
– Плюс две семнадцать!
Две минуты семнадцать секунд выигрывал он у пелетона.
Пестрый столбик мелькнул сбоку, остался за спиной, километровый столбик – крошечный маячок, указывающий путь…
Последнее время Комракову не очень везло, будто птица счастья, часто выбиравшая его до сих пор, упорхнула куда-то. И не сказать, что он плохо подготовился к сезону: тренировался, как обычно, зимой в зале накрутил достаточно на велостанке, попотел изрядно со штангой и кроссы набегал. Но чувствовал, чувствовал, что новый старший тренер как-то без уважения, что ли, смотрит на него. Эх, старший тренер, старший тренер!
Комраков поинтересовался в Спорткомитете, что это за человек, откуда приехал. За свою многолетнюю кочевую жизнь Виктор знал почти всех, кто что-то значил в велосипедном спорте, но Андрея Сергеевича Брыкина не встречал.
– Из Архангельска он, – пояснил Комракову знакомый чиновник из Спорткомитета. – Его документы как раз оформлял. Послужной список у него хороший, но мужик, говорят, крутой… Да что ты волнуешься, разве мы тебя в обиду дадим? Ты же незаменимый!
Тренером Брыкин оказался знающим. И вроде мельком приглядывался к гонщикам, а совершенно точно угадывал, кто в какой форме.
– Зайди ко мне! – бросил он однажды Виктору после тренировки и прошёл в свой крошечный кабинетик.
Комраков не спеша обтёр полотенцем потное лицо и направился туда же.
Брыкин, склонившись над столом, вычерчивал тренировочный график. Потом произнёс, чётко выговаривая каждое слово:
– Как думаешь, пора омолаживать команду?
– Думаю, не нужно! – тоже подчеркивая каждый слог, ответил Виктор.
Тренер довел тонкую паутинку линии почти до края большого листа ватмана, выпрямился, как бы со стороны полюбовался на свою работу и сухо сказал:
– Спасибо. Можешь идти.
Комраков чуть потоптался на пороге, будто ожидая, что его остановят, вернут и вышел из тренерской.
Потом быстро переоделся, поехал на такси домой. Расплатившись с водителем, посмотрел вверх, нашел на седьмом этаже свои окна. Они светились ровным розовым светом. Виктор вошёл в подъезд