к русскому изданию книги «Яшка». Но истину, на наш взгляд, восстановить возможно и нужно. Например, в предисловии С. Дрокова указано, что капитан Шагал руководил прикомандированными к женскому батальону инструкторами.15 При этом историком приводится ссылка на статью «Женский батальон» в журнале «Военная быль»16, в которой сам капитан Шагал пишет, что он был командиром 3-й роты совершенно другого женского формирования – Первого Петроградского женского батальона.
Этот женский батальон был сформирован уже после того, как команда смерти Бочкарёвой отправилась на фронт. Более того, Павел Васильевич Шагал был помощником командира женского батальона штабс-капитана лейб-гвардии Кексгольмского полка А. В. Лоскова и участвовал 24 октября 1917 года в военном параде на Дворцовой площади вместе со своим батальоном.
До сих пор появляются публикации, в которых исторически неверно указывается, что ППЖБ и есть "женский батальон смерти" Бочкарёвой. Вся эта путаница усугубляется тем, что среди приведённых в книге «Яшка» фотоиллюстраций более десятка фотографий отражают жизнь, военный быт и боевую подготовку именно Первого Петроградского женского батальона во главе со штабс-капитаном Лосковым, а не команды смерти Бочкарёвой. При этом еще две фотографии вообще относятся к Московскому женскому батальону смерти.
Так что читать воспоминания Марии Бочкарёвой надо внимательно, с карандашом в руке и уточняя достоверность приводимых в книге дат, имен и событий.
Всплеск патриотизма или личный мотив?
Конечно, с исторической точностью восстановить подлинные мотивы её стремления попасть в военное время солдатом на фронт спустя целое столетие вряд ли возможно. Остается только вновь обратиться к воспоминаниям Марии и протоколам её допросов в ВЧК, где она упоминала о том, что подвигло её на ратную службу. Ну, и по возможности, сопоставляя и анализируя иные источники, попытаться установить истинные истоки её последующих поступков и действий. Так зачем же молодая женщина так стремилась встать под армейские знамена?
В её воспоминаниях есть разные варианты объяснения того, что привело молодую женщину на фронт. Приводятся витиеватые литературные изыски под стать перу маститого писателя-романиста. «Мое сердце рвалось туда – в кипящий котел войны, – читаем на очередной странице книги «Яшка», – чтобы принять крещение в огне и закалиться в лаве. Мною овладел дух самопожертвования. Моя страна звала меня. И какая-то непреодолимая внутренняя сила толкала вперед…».17 Здесь среди красивостей слов и фигур речи, о которых вряд ли имела хоть какое-то представление неграмотная сибирячка из социальных низов общества, в глаза бросается фраза про её дух самопожертвования. Бежать от сожителя из-за риска быть им убитой ради того, чтобы принести свою молодую жизнь в жертву на войне? Логика и здравый смысл здесь бессильны.
В книге «Яшка»