по-прежнему и русичи будут точно так же разгромлены – вначале передовыми отрядами Чингисхана, а затем несокрушимыми туменами его внука Батыя.
Значит, для объединения предстояло сделать все возможное. Пусть через бои, через войны, через людские потери, против воли могущественных князей, ревностно оберегающих свою самостоятельность и сидящих в своих уделах чуть ли не самодержцами, но все равно добиться своего, зная, что, какую бы высокую цену ни пришлось платить за это единство, в будущем оно все равно окупится сторицей.
Но, с другой стороны, негоже и бескровить Русь перед тяжкими испытаниями, перед врагом, которому нет равных в это время на всей земле. Следовательно, принести в жертву надлежало как можно меньше людей, и не только своих, рязанских, но и с чужой стороны.
Как это сделать, Константин в общих чертах видел. Главным тут было создать такую армию, чтобы она внушала панический страх одним своим видом, чтобы вышедший по приказу князя-противника на лютую сечу простой мужик-лапотник содрогнулся бы, едва увидев могучий строй, а в сердце его закралась робость и испуг. Тогда и только тогда можно будет обойтись малыми потерями, причем с обеих сторон.
А то, что побежденные разбегутся по своим деревням, да так, что их не поймать, так это ерунда. Ловить их никто и не собирается, чай, не в партизаны подадутся. Добрел живым и невредимым до родного дома – вот и славно, вот и молодец. Сиди, дорогой, паши землю, расти хлеб, воспитывай детей. А воевать тебя потом все равно научат, но уже те, кто надо, то есть люди Константина.
Что же касается конных дружин противника, то пеший строй и для них должен был стать несокрушимой стеной, в которой им надлежало увязнуть. Конницей же предполагалось брать в клещи, наносить решающий удар, бить из засады, словом, завершать общий разгром.
Но это была лишь общая концепция, а претворять ее в жизнь, доводя до ума, то бишь до применения на практике, должны были грамотные исполнители, причем не один верховный воевода, а сразу несколько десятков, если не сотня.
Именно потому Вячеслав Дыкин, в прошлом краповоберетовец и грозный спецназовец внутренних войск, имеющий на своем счету, подобно Суворову, только одни победы в схватках с бандитскими чеченскими отрядами, а ныне молодой воевода всей Константиновой дружины, умолял своего друга и князя начать обучение с самих дружинников.
– Пойми, что понять и осознать все преимущества строя они должны только на своей собственной шкуре, иначе они неизбежно будут неправильно обучать остальных, – сипел он, посадив голос после длительных, но безрезультатных уговоров.
Безрезультатными же они оставались потому, что Константин, прекрасно понимая правоту друга, тем не менее всерьез опасался, что после эдакого КМБ как минимум половина, если только не три четверти, попросту разбегутся. Тем более сделать это довольно-таки легко – достаточно лишь произнести одну-единственную магическую фразу: «Не люб ты мне, княже». Что-то вроде пароля, на который сам