то есть его брату, Глебу Святославичу, который ныне сидел на черниговском столе, она доводилась братаничной, а потому…
Страсти разжигало и то, что уж больно много собралось ныне безудельных княжат в Чернигове и прочих градах. И не просто безудельных, но и без малейших перспектив на будущее – землю на всех не растянешь, а какая есть, уже занята родичами, притом основательно. У усопшего Чермного двое непристроенных сынов, да и у младших братьев черниговского князя потомство будь здоров. Одни Мстиславичи чего стоят – Дмитрий, Андрей, Иван, Гавриил… И куда ему, Глебу, всех братаничей распихать, когда он не ведает, чем родного сына Мстислава наделить.
А по соседству с ними, в Новгород-Северском, говорили примерно так же – и об общем пращуре Святославе Ярославиче, и о родстве с покойными князьями, разве что имя убиенного было иное, а так один в один. Да и как иначе. Заботы-то одинаковы – всем по уделу сыскать, вот только если Черниговское хоть и трещит по швам от обилия княжичей, то Новгород-Северское и вовсе как курица-несушка – что ни десяток лет, так яйцо с новым уделом: Курск, Путивль, Вщиж, Трубчевск, Рыльск…
Потому и разгорелась нешуточная пря[13] что там, что тут. Повсюду щитами гремят, мечами звенят. У наследников неимущих глаза как яхонты горят. Все в один голос кричат: «Подсобить немедля меньшому Ингварю, чтоб справедливость на Рязани восторжествовала!»
А с другой стороны посмотреть – как подсобить, когда он за помощью не шлет? Самозванно-то идти негоже. Опять же неведомо, о чем владимирцы думают. Но главным и тут был вопрос: «А что скажет Мстислав Удатный, который родня всем – и убийцам, и убиенным?»
И как ни горячились молодые княжичи, у которых кроме этого звания да небольшого городишки за душой ничего не имелось, как ни настаивали, все равно старшие порешили не по-ихнему. Уж больно свежи у князя Глеба Святославича воспоминания о раздоре трехлетней давности, когда сводные дружины смолян и новгородцев смерчем пронеслись по черниговской земле… Нет, в таком деле спешка даже не вредна – смертельна. Братаничей понять можно – такой удобный случай, чтобы поживиться за счет соседских междоусобиц, навряд ли представится. Но он, Глеб, в ответе за все княжество в целом, и ему ошибаться нельзя. А посему надобно ждать слова Удатного. Благо, что тот медлить не любит, так что, поди, что-нибудь уже да надумал. А вслед за ним и Изяслав Владимирович тоже решил погодить.
Да и у владимирцев без споров не обошлось. Особенно горячился Ярослав, который жаждал реванша, и неважно, что биться предстоит вовсе не с тем, кто одолел его на Липице. К тому же будущего противника звали точно так же, как и его старшего брата, которого переяславский князь после проигранного сражения ненавидел. Стыдно ему было ехать к брату Юрию – как ни крути, а тот пострадал именно из-за него, Ярослава, – но видел, что своей дружины, уменьшившейся вдвое, для похода на Рязань не хватит, вот и пришлось скрепя сердце катить к нему.
У самого Юрия дружина была тоже невелика, ибо потеряла на Липице