открытыми глазами на окно, за которым догорала разбитая молнией липа, и молчала, только губы ее беззвучно шевелились.
– Это ты кричала, душа моя? Что случилось?
Барышня смотрела куда-то вдаль и мотала головой, словно отрицая что-то, не соглашаясь с кем-то невидимым. Горничные зажигали свечи. Барыня Аграфена Федоровна, тяжело ступая, поднялась на второй этаж и вошла в комнату дочери.
– Ах, беда какая, липа-то наша сгорела! А кто кричал? – Еще не успев договорить, она уже поняла кто.
Нянюшка принесла успокоительных трав, флакончики с нюхательной солью. Все суетились, причитали, бестолково толпились, пока у Марии Федоровны не иссякло терпение.
– Ну-ка, выйдите все вон! Немедленно! Дышать нечем из-за вас – столпились тут! Да окно откройте!
Она убедилась, что ее приказание выполнено и в комнате остались четверо: мы с ней, барышня и барыня. Александра, стуча зубами о край стакана, медленными глотками пила лекарство, поперхнулась, – приступ кашля начал сотрясать ее исхудавшую фигуру в тонкой сорочке из голландских кружев. Ее пышные волосы, иссиня-черные, как вороново крыло, рассыпались в беспорядке по плечам.
– Что случилось? – Аграфена Федоровна вымученно улыбалась.
– Сами не знаем, сестрица. Спали все, вдруг молния ударила в дерево, рядом с террасой. – Мария Федоровна посмотрела на меня и продолжала. – Раздался крик! Мы выбежали. Кто кричал? Что за оказия? Неведомо…
– Это я кричала…
Все повернулись в сторону Александры. Она как будто пришла в себя, взгляд стал осмысленным, щеки порозовели.
– Что ж такое? Что тебя испугало?
Тетка взяла у нее из рук стакан и поставила на бюро у кровати.
– Липа горит… – Александра указала рукой на окно. – Красное! Это знак беды. Это смерть пришла…
– Господь с тобою! – Мария Федоровна перекрестилась. – Что ты говоришь? Виданное ли дело? Ну, ударила молния в дерево. Какое ж тут удивление? Я на своем веку знаешь, сколько раз подобное видела? Я еще девочкой была, когда у нас молния каретный сарай спалила. Это, душенька, стихия небесная. Какое тут может быть предзнаменование?
– Нет, я знаю. – Александра упрямо покачала головой. – Это знак мне. Смерть обязательно будет.
Так никому ни переубедить ее, ни успокоить не удалось. Начало действовать лекарство, барышня стала засыпать. Ее уложили в постель, укутали теплыми одеялами. Нянюшке наказали лечь прямо у изголовья барышниной кровати, не засыпать, чуть что – звать на помощь. Все разошлись по своим комнатам в надежде, что удастся отдохнуть. Было три часа утра.
Выйдя из спальни племянницы, Мария Федоровна задержала меня.
– Ты что-нибудь видела?
– Нет, только…
– Что? Говори! – Она крепко взяла меня за локоть.
– Ну… – Я не знала, как ей объяснить то, что мне почудилось. – С вечера я никак не могла уснуть, душно было, и волнение грудь теснило… Пришлось окно открыть. Дождь, ветер… и только посреди липовой аллеи как будто идет