Руины Арха 3. Бродяга. Олег Геннадьевич Фомин

в сторону, пальцы сделали жест, мол, иди сюда.

      У меня мурашки. Жест похож на судороги.

      – Я с миром, – сказал я. – Давно в Руинах?

      Приближаться перестал и начал обходить костер и его хозяина по кругу. Дробовик уже снят с предохранителя. Хорошо бы затвор передернуть, но, боюсь, это может спровоцировать нападение.

      – Яс… ми… ром…

      Эти звуки издал он. То ли свист, то ли шипение.

      – Это ты, конечно, зря, – голос Принца в ухе. – Хотя молодец.

      – Ты о чем? – прошептал я.

      – Что приказал держать на мушке этого типа, правильно. А вот что решил к нему подойти…

      – Надо же пойти на контакт с человеком. А то он какой-то пришибленный…

      – Это не человек.

      – А кто?

      – Пчеловек. И да, ты уже труп. Если, конечно…

      Я обошел руинца, тот поднял на меня лицо. Оно в тенях, но черты я увидел, хотя при таком освещении, к примеру, не узнал бы знакомого.

      До меня дошло – это не лицо, а лишь рисунок. Подобие человеческих глаз нанесено узором пигментов на огромные фасеточные глаза, как у насекомых. А вот ножницы жвал совсем даже настоящие.

      Но поздно.

      Существо, кем бы ни было, прыгнуло на меня через костер, высунулись из-под плаща руки, такие достали бы до земли, а пальцы на каждой руке сложились в клинок.

      Увернулся не я, а тело – тренированный рефлекс сработал раньше сознания.

      Щелкнул затвор дробовика.

      Я развернулся и выстрелил, но «богомол» пригнулся быстро, человек так не смог бы. Его тело раздроблено на армию члеников. Теперь инсектоид опирается на четыре насекомьи лапы, а руки словно лезвия кос, сейчас будут пожинать кровавый урожай.

      – Разглядывать пчеловека, – говорит Принц в ухе, – идея не самая лучшая.

      Тварь издала шипящий свист через оркестр трубок-дыхалец на груди, из живота вылезла еще пара лап, тонких, но длинных, такими удобно колоть. А плащ, который качался складками как маятник, теперь налился упругостью, расправился, и до меня дошло, что это не плащ, а крылья. А капюшон – редуцированные надкрылья, толстые, как броня.

      Я вновь передернул затвор, выстрелил в морду.

      Надкрылья метнулись с затылка вперед, и дробинки отскочили от этой маски, выбив искры.

      Крылья затрепетали, пещера наполняется низким стрекотанием, оно давит на слух.