шоколадом, и поспешила домой, нагруженная тяжёлой поклажей.
Гостьи накрывали на стол в беседке. Брит уверенно строгала салат и была увлечена этим процессом. Светик же таскала из дома только что изжаренные стейки из свинины и отварную картошку. Немка совсем не привередничала в еде и с видимым аппетитом поглощала обычную для простолюдинов еду.
– Ну, узнала что-нибудь? – спросила подруга.
Она уселась на скамейке и зорко вглядывалась в моё лицо. Как статью в своём журнале, Светик считывала с меня информацию:
– Что случилось?
Я водрузила ношу на стол и перевела дух.
– Собирайтесь, в рощу пойдём. Пока ещё не переварила, но не знаю, что делать, – сказала я, рука машинально отщипывала лежащий сверху пыльный виноград. Мысли о том, имеем ли мы теперь право распоряжаться находками, не давала покоя.
– Объясни, что происходит? – спросила Света, отодвигая корзину. – Грязный, не ешь.
Ничего не понимающая, но чувствующая какую-то напряжённость, Брит прекратила свои кулинарные эксперименты и примостилась напротив Светы. Немка с интересом смотрела на меня и ждала рассказа.
Я изложила историю на двух языках. Обе женщины сидели потрясённые. Поздний обед был забыт, новость, как разорвавшаяся бомба, произвела сильное впечатление на всех.
– Синьора Наталья! – послышался громкий голос соседки.
Я опомнилась и побежала к калитке.
– Что с обедом-то делать, назад отнесу? – вдогонку выкрикнула подруга, сорвалась с места и потащила тарелки в дом. Брит, недолго думая, схватила миску с салатом и чашку с картошкой и устремилась следом за Светиком. Резвая, она всё-таки, дамочка, ни грамма заносчивости в ней нет! – с удовлетворением отметила я. – Наш человек!
Уже когда мы собрались у калитки, Бригитте спросила:
– Можно цветы сорвать?
Я кивнула. Умничка, какая ты умничка, фрау Майер!
Интернациональная группа из семи человек направилась вниз по улице. Первым важно выступал синьор Алберто, за ним его супруга с подпрыгивающей Мичелой, следом три женщины, замыкала шествие тень отца Гамлета, наспех успевшая натянуть шорты и футболку.
– Может, медальон с Мадонной, который мы нашли, этой Алиссии, как думаешь? – спросила подруга, забежав вперёд. Она с надеждой смотрела на меня, лицо выражало крайнюю увлечённость – и без того большие глаза расширились, зрачки уменьшились до точки, тонкие ноздри вздрагивали от возбуждения. Светик походила на гончую.
– Всё возможно, не знаю…. Медальон очень старый, может, от бабушки ей достался.
– Ну да! Я его дома на кровати на двусторонний скотч приклеила, перед сном всегда трогаю.
– Его не просто трогать надо, а молиться.
– А я и молюсь, как умею так и молюсь. Это же неважно, какие ты слова говоришь, главное суть, – она по понятной причине возлагала большие надежды на маленький невзрачный образ.
Я же вообразила, как молоденькая синьорина Алиссия Коваччи каждую ночь взывала к Мадонне, прося