Настоящего её имени я не помню. А прозвище своё она получила за умение пронзительно верещать по поводу и без. Правда, поводов у неё хватало. Ещё бы! Это была не девочка, а куколка с картинки: белокурая, ясноглазая, всегда в белом платьице, с пышным белым бантом на голове. Пройти равнодушно мимо, никак не выразив особого к ней отношения, было сверх сил человеческих. Во всяком случае, ни у кого из нашей братии не получалось. Кто, не удержавшись, за косичку дёрнет, кто жёванной бумажкой сквозь длинную стеклянную трубочку в лобик засветит, кто просто толкнёт. Лично я предпочитал ущипнуть за самое лакомое, по моим тогдашним (равно как и по сегодняшним) представлениям место, – за ляжечку. Ведь эта девочка, плюс ко всему прочему, ещё и была всегда аппетитно загорелой. Этакая нежная абрикосина, дразнящая тебя своей недоступностью – слишком высоко, притом за громадным забором, да ещё и в чужом саду… Кстати, почти после каждого её затяжного верещания, на балконе их квартиры оказывался кто-нибудь из её ближайших родственников – мама, бабушка, а по выходным и папа – и разражался дежурными угрозами в адрес «несносных мальчишек». Причём, если папа и мама издавали обычные, ничем не примечательные заполошные звуки, то вопли бабушки ясно давали понять, в кого удалась Пискля голосовыми связками. Мы так к этому привыкли, что в тех редких случаях, когда верещание Пискли не получало по неизвестным нам причинам балконной поддержки её домашних, испытывали настоящее разочарование. Это как если бы киносеанс прервался на въезде неуловимых мстителей на горящий мост и оставил бы нас в удручающем неведенье относительно дальнейшей судьбы юных героев, хотя все мы прекрасно знали, что они спаслись…
Благодаря Пискле я впервые стал свидетелем вспышки женской ревности и последовавшей за ней разборки. А случилось так, что вышеупомянутая Юлия как-то привела под нашу лестницу играть в «дом-дом», не кого-нибудь, а именно Писклю. Она и раньше, бывало, приводила кого-нибудь для компании, но, видимо, всё обходилось без эксцессов и в памяти моей никто из «приглашённых» не задержался. А вот Пискля со своими абрикосовыми ляжечками очень даже задержалась, можно сказать, навечно запечатлелась. Мы с Юлией немедленно определили её нашей дочкой и, по традиции, принялись купать в воображаемой ванночке. Причём Юлия тёрла спинку, а я сосредоточил свое внимание и свои усилия на том, что пониже спины. Минут через пять после начала гигиенической процедуры, Юлия вдруг утратила интерес к спине свой «дочки» и попыталась уверить меня в том, что дочка наша уже вся чистенькая и пора извлекать её из ванны. Я с ней не согласился. Юлия принялась настаивать. И тут вмешалась сама «дочка», принявшая мою сторону и показавшая «маме», где именно «папа» её ещё не помыл. Именно по этому, непомытому месту Пискля и схлопотала пинка от Юли в виде родительского назидания. Пискля, позабыв о всяком уважении к старшим, попыталась вернуть должок, вцепившись в волосы «маменьки», но в намерении своём не преуспела и вдобавок к пинку украсилась свежими, кровоточащими