боль, общую соматическую усталость и кайфоломное присутствие дрыхнущей детворы, так что папе оставалось только горько напевать себе под нос, что – де «так они и жили: врозь спали, а дети были»), соблазнялись своим близким соседством по одним одеялом, когда она брала мою руку и доверчиво клала её себе в промежность под трусы, и отчаянно кусала край одеяла, дабы не сообщить сладострастным стоном о том, как ей приятно копошение моей руки именно в том месте, куда она её так удачно пристроила. На третий или четвёртый день, вернее, ночь мне надоело работать на два фронта, одной рукой доставляя удовольствие кузине, другой – себе, и я решил, что не помешало бы и ей принять не только пассивное, но и активное участие в нашем совместном грехопадении. Но стоило мне, взяв её руку, попытаться положить ее на свой писун, как она в испуге отдернула её обратно, еле удержавшись от вскрика. «Он не кусается», – шептал я ей едва слышно на ушко, но она то ли действительно не слышала, то ли в действительности не хотела слышать. Петтинг был страшен не тем, как его малюют, а тем, что о нём в те времена в отроческих кругах мало что знали. Приходилось тратить уйму времени на объяснения его безобидности, его категорического неподпадание под определение «половое извращение»… Исчерпав доводы убеждения, я решил перейти от слов к делу, в данному конкретном случае – к безделию: вытащил свою влажную руку из её трусиков, обтёр её об одеяло, повернулся на бок, спиной к упрямице, и притворился спящим. Долго мне притворяться не пришлось – через минут пять-десять, не дождавшись соответствующей реакции от кузины, я и в самом деле уснул…
Буду честным, меня так и подмывало сочинить, как пару ночек спустя кузина одумалась и сама первая залезла туда, куда до этого не смела, но увы, ничего такого не случилось, намечавшийся инцест закончился ничем, то есть чисто родственными отношениями, продолжающимися по сию пору…
Кстати, чтобы уж разом покончить с этой скользкой инцестуальной темой, расскажу, забегая на несколько лет вперёд, и о другом подобном опыте. Кузина с иной, материнской, стороны, как-то решила смутить меня каламбуром: дескать, спорим, я не смогу раздавить вот этот спичечный коробок ногой (говорится «ногой», подразумевается «нагой», нагишом то есть). Напугала ежика голым попиком! Я ей и нагой и ногой этот спичечный коробок раздавил как не фиг делать. А она, лишь только дело до освобождения моих чресл от трусов дошло, так моментально глазки свои ручонками прикрыла. Ах я бесстыдник!.. Бесстыдница та, которая такие нахальные вызовы не ведающим страха пред собственной наготой мужчинам бросает! Я уже рассказывал о бабушкиной соседке-идиотке (ищи выше, мой склеротичный читатель). Но она-то, сестрица моя троюродная, забору-то нашему двоюродный плетень, ни сном, ни духом об этом не ведала.
– Хорош, – говорю, – краснеть, бледнеть и призывно пукать.
Тебе же интересно хотя бы одним глазком взглянуть на него. Вот и зырьв оба, пока никого нету…
А она в амбицию: Я не пукала!