не видел больше ни у одной женщины: так улыбаться умела только она. Девушка посмотрела на меня с кроткой, трогательной мольбой и прошептала:
– Вы очень добры, я действительно нуждаюсь в поддержке и участии. Нас постигло такое ужасное горе, а моя кузина, – в глазах ее мелькнуло беспокойство, – ведет себя сегодня как-то странно и непонятно для меня.
«Куда пропала та грозная, возмущенная пророчица, которую я видел в первую минуту нашего появления в комнате? – невольно подумал я. – Может быть, она хочет отвлечь наше внимание или старается изменить впечатление, произведенное на нас ее ужасными словами, которые, как она могла предполагать, мы услышали».
Но в скором времени Элеонора снова всецело приковала к себе мое внимание; я видел, что она тоже успела овладеть собой, но не в той степени, как ее кузина: Элеонора шла с трудом, и рука ее, опиравшаяся на руку Грайса, сильно дрожала.
«И зачем только я вмешался в это дело», – подумал я про себя, но тут мысли мои приняли какое-то странное течение, и я тотчас в душе поблагодарил судьбу, что именно мне, а не кому-нибудь другому пришлось услышать те роковые слова.
Мы медленно спустились по лестнице и наконец очутились в комнате, где нас ждали с весьма понятным нетерпением. Когда я снова сел на свое место, мне показалось, что с тех пор, как я покинул эту комнату, прошло по крайней мере несколько лет, – так много может человеческое сердце пережить и испытать в продолжение нескольких минут.
Глава VII
Мэри Левенворт
Кому не случалось видеть, как солнечный луч пробивается сквозь темные грозовые тучи? Такое же действие произвело появление двух прелестных девушек в комнате, где происходило следствие. Он могли бы привлечь к себе внимание в любом обществе, в каком бы ни оказались, но в этой комнате, где разыгрывалась мрачная драма, они представляли собой, конечно, еще больший контраст с окружающей обстановкой, чем где-либо еще.
Я отвел свою дрожащую спутницу в дальний уголок комнаты и оглянулся затем на ее кузину: к моему удивлению, мисс Элеонора, казавшаяся такой растерянной и испуганной, когда мы были наверху, теперь, на публике, держалась совершенно спокойно и уверенно. Под руку с сыщиком она прошла на середину комнаты, остановилась, окинула взором представившуюся ее глазам картину, вежливо, хотя и с оттенком превосходства, поклонилась коронеру, как бы давая понять, что его терпят в их доме лишь в силу необходимости, и опустилась затем в кресло, которое услужливо подставила ей прислуга. Она вообще вела себя так непринужденно, будто находилась где-нибудь в гостиной, а не перед коронером и присяжными.
По-видимому, таким поведением она рассчитывала произвести эффект, и он был ею достигнут. Шепот в комнате затих, все присутствующие почувствовали к этой девушке невольное уважение.
Я вздохнул с некоторым облегчением, и впечатление, произведенное на меня только что происшедшей наверху сценой, начало было сглаживаться, но удивленный взгляд, который Мэри бросила на свою