заметили, лежит перед вами на столе. Не потрудитесь ли вы осмотреть его хорошенько?
Коронер взял оружие и подал его допрашиваемой. Если он рассчитывал испугать ее подобной просьбой, то достиг своей цели: при первом же взгляде на револьвер девушка вздрогнула и, когда он протянул его ей, отшатнулась назад, воскликнув: «Нет, нет!»
– Я попрошу вас хорошенько осмотреть револьвер, мисс Элеонора: когда его нашли, все семь пуль оказались на месте, в барабане.
Выражение испуга исчезло с ее лица, она протянула руку за оружием. Коронер, не спуская с нее глаз, произнес:
– Тем не менее из него недавно стреляли, однако тот, чьей рукой был сделан выстрел, вычистив дуло, позабыл вычистить заодно и барабан, – сказал он, глядя в глаза допрашиваемой.
Она уже не вздрагивала, хотя выражение полного отчаяния застыло на ее лице, и девушка, казалось, готова была вот-вот упасть в обморок. Но она быстро справилась с собой и, решительно выпрямившись, спросила:
– И что с того, господин коронер?
Тот положил револьвер на стол. Все присутствующие спрашивали себя, что будет дальше. Я услышал тяжелый вздох рядом с собой и, обернувшись, увидел мисс Мэри. Лицо ее заливала краска стыда: она, казалось, только теперь поняла, что в поведении ее кузины было что-то подозрительное.
– Вы хотите узнать, что из этого следует? – переспросил спокойно коронер. – А вот что: ни один случайный убийца не станет чистить револьвер после выстрела, а тем более прятать его назад в столик и запирать.
Элеонора ничего на это не ответила, но я видел, как Грайс многозначительно покачал головой и что-то записал в свою книжечку.
– Кроме того, ни один посторонний человек не смог бы в столь поздний час проникнуть в спальню покойного, забрать револьвер из ящика, пересечь комнату и коридор и, наконец, выстрелить в мистера Левенворта так, чтобы он не обернулся перед этим, желая посмотреть, кто ходит по комнате. А тот факт, что он не поворачивал головы, установлен из объяснений, данных нам врачом после осмотра тела.
Слова, содержавшие ужасные подозрения, были произнесены; все пристально смотрели на девушку. Но подобное обвинение вызвало негодование не у Элеоноры, а у ее кузины: Мэри вскочила с места, словно собираясь что-то возразить. Элеонора, однако, обернулась к ней, знаком призвала к молчанию, а сама произнесла холодно и решительно:
– Вы не можете с полной уверенностью утверждать, что в действительности все происходило именно так, как вы сейчас говорили. Если бы мой дядя вчера сам стрелял из револьвера, что, между прочим, вполне возможно, то вам и тогда пришлось бы сделать такое же заключение.
– Мисс Элеонора, – холодно проговорил коронер, – пуля извлечена из головы вашего дяди.
– И что же?..
– Она соответствует марке того револьвера, который находился у вашего дяди.
После этого замечания допрашиваемая поникла головой и ничего не ответила. Казалось, теперь она совсем упала духом. Когда коронер заметил это, он стал еще строже и холоднее.
– Мисс Левенворт, – сказал он, – я вынужден задать вам еще несколько вопросов относительно вчерашнего вечера: где и с кем вы его провели?
– Одна,