3-1 (т. 2)
ISBN 978-5-4498-3814-8
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Предисловие
По задумке автора в печатном варианте книги каждая половина 2-й части должна была быть отражена на своей стороне листа («белая» – на правой, «красная» – на левой). Т.к. в электронном виде это отобразить трудно, поэтому жизни главного героя отображены последовательно и в конце объединены эпилогом. Итак…
Часть 2 (белая)
…смертной казни через повешение. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.
Сказал, как отрезал. В военное время осужденным не полагалось адвокатов, они сами выступали в этой роли. Но когда применялся смертный приговор, ничего кроме истерик, соплей и слез эти «адвокаты» привести в свою защиту не могли. Не стал исключением и наш подсудимый.
– Вы не имеете права! Ваш суд не справедлив! Вы не можете так поступить со мной, ведь я ничегошеньки не сделал из того, за что можно лишать жизни! Господа судьи! Вы ведь верующие и крещеные, православные люди! Как вы можете отправлять на эшафот того, кто только словом хотел воздействовать на вас, а дел никаких не делал! Помилуйте! Я обещаю, что никогда больше не буду этим заниматься, клянусь!!! Простите меня, господа!!! – его речь переросла из истерики в обессиленный плачь…
…Еще ранним днем, после утверждения членами суда проекта постановления, я дал команду на изготовление виселицы для осужденного. По закону, приговор должен был быть исполнен в день его оглашения.
– Франк! Неужели Вы думали, что все, чем Вы занимаетесь Вам сойдет с рук?! Из—за таких, как Вы и Вам подобных гибнут сотни и тысячи русских людей! Вам не место на этой земле! – в сердцах сказа я ему.
– Я хочу жить… – упавшим голосом ответил он мне.
– Раньше надо было думать, – опять, как отрезал…
Его, двадцатидвухлетнего парня, еще ничего не повидавшего в жизни, одурманенного вымышленной «свободой», «братством» и «равноправием» вели на смерть такие же, как он – двадцатидвухлетние, но знающие и верящие, что они правы. Правы потому, что они дали Присягу верности.
Виселица пахла свежесрубленной сосной. Ее, сосны, сок тихонько стекал вниз к земле. Туда, куда через несколько минут будут стекать нечистоты повешенного… Он уже перестал быть человеком, он даже не сопротивлялся…
– Ты хоть молитву прочти, – сказал ему один из охранников, надевая на голову холщовый мешок и затягивая петлю на шее. Но в ответ из—под мешка раздавалось лишь еле слышное подвывание…
«– Берек? Разве я тебя этому учил, мальчик мой? – слышался Франку голос отца, Израэля Адамовича. – Зачем ты подался в эти рэволюционэры?! Что тебе от них стало?! Вот видишь – сейчас столкнут лавку и тебе придет полный конец! Ты этого хотел, сынок, когда шел к ним?»
Франк ничего не успел ответить, потому что чей—то солдатский сапог (он не мог видеть через мешок) выбил у него из—под ног лавку, и неимоверная боль пронзила все тело! Связанные руки сзади попытались разорвать веревку, но сил не хватило, они покидали его очень быстро… На плацу, где произошла казнь, стоял весь наличный состав Отряда и смотрел на судорожно дергающееся тело агитатора…
Телу положено было висеть три дня. К этому времени часть Отряда под руководством поручика Грибеля вернулась из похода. Проходя по плацу, он спросил, указывая на болтающийся труп:
– Кто это?
– Агитатор, – ответил я, и поразился, как равнодушно к этому событию отнесся командир Отряда.
– За что агитировал? За мир? Ну и поделом ему… – спокойно ответил поручик, глядя на труп….
– Господин поручик, – обратился я к командиру Отряда. – Я обязан Вас кое о чем оповестить. Пройдемте в кабинет.
Мы прошли в мой кабинет, я предложил Грибелю сесть, а сам занял свое место.
– Николай II отрекся от трона в пользу Великого князя Михаила Александровича. Последний отказался, вверив свое будущее Учредительному собранию, которое должно подготовить Временное правительство, ставшее во главе России.
Я с тревогой всматривался в лицо поручика, пытаясь найти в нем признаки растерянности или тревоги. Ничего подобного я не увидел, хотя его голос предательски дрогнул, отвечая мне:
– И как же быть, Ваше превосходительство?
– Вы, как и я, господин поручик, присягу дали. Дали тому, кто не смог удержать власть в стране. Но несмотря на это, Вы клялись «по крайнему разумению, силе и возможности предостерегать и оборонять», так что же поменялось?!
– Императора ведь нет, – еще слабым, но уже ровным голосом ответил мне Грибель.
– Нет Николая Александровича, а Россия – вот она – живет и здравствует! И нам ее с Вами оборонять и защищать!
Тогда я еще не осознавал все происходящее в стране во всей полноте, тот трагизм потери всего того, во что