допрос лейтенант.
– Я планирую забрать свою семью и перебраться в Американские Соединенные Штаты, чтобы там продолжить трудиться по своему профилю.
– Ну что же, господин Вольф, счастливого Вам пути! – завершил нашу беседу пограничник, поставил штамп в документах, потерял ко мне всякий интерес, переключившись на следующего прибывшего…
У меня горло разрывало от сухости. Так я никогда не волновался и не буду волноваться в дальнейшем. Это был мой первый нелегальный переход…
Из Швеции я на новеньком пароходе Wilhelm Tham переправился в Данию, а оттуда – в Голландию, откуда через Бельгию и Францию 1 июля 1917 года прибыл в Швейцарию, в город Биль, как говорят немцы, или Бьен, как говорят французы. Небольшая заминка произошла на франко—бельгийской границе, но увидев мои документы вынужденного переселенца из союзной России, пограничники меня пропустили без вопросов.
Город я изучил по карте и фотографическим снимкам досконально, поэтому, немного поплутав по нему, чтобы убедиться, что нет слежки (так меня проинструктировали), я попал в отель «Zur Krone» («Корона»), где должен был встретиться с агентом. По инструкции, которую я получил у Давыдова – «Черного», со 2 по 10 июля я должен был ежедневно завтракать в ресторане отеля с 9 до 10 часов, и ждать агента, который должен подсесть ко мне со словами: «Позвольте скрасить Ваш досуг. Вы, я вижу, не из наших мест?». В ответ я должен был сказать: «Извините, но я жду своего попутчика». Агент должен был ответить: «Вы его дождались». Если бы агент не появился к 10 июля, то я должен был самостоятельно добраться до границы с Германией и остановиться в местечке Райнфельден, доложить об этом установленным способом Данилову и ждать дальнейших инструкций.
Поселившись в этом отеле, я на следующее утро отправился на завтрак, который включал в себя классические нотки Швейцарии: свежий хлеб со сливочным маслом и сыром грюйер, варенные яйца, фруктовый сок и кофе.
Не успел я «разделаться» с яйцами, как в зал вошла пожилая, лет 65—ти, женщина, в модном, цельнокроенном темно—синем платье с достаточно глубоким круглым вырезом, «смягченным» воротником фишю. На голове у нее была шляпка черного цвета в стиле треуголки Петровских времен, окаймленная перьями такого же глубокого темно—синего цвета, как и платье, а на ногах – аккуратные шнурованные ботинки, также темно—синие. Она рассеяно осмотрела зал, который к этому времени был на половину пуст, веером подозвала к себе официанта, а сама проследовала в мою сторону и села за мой столик.
– Мне, пожалуйста, как всегда – чай и сладкую булочку, – сказала она официанту и мило улыбнулась.
– Сию минуту, мадам, – ответил официант, вежливо поклонился и скрылся за дверью кухни.
– Так рано и неимоверная жара, Вы не находите? – то ли утвердительно, то ли вопросительно произнесла она, даже не взглянув на меня.
– Мне трудно судить, мадам, – ответил я, – я тут всего второй день.
– Позвольте скрасить Ваш досуг.