давно мы не болтали о том о сем.
– Нет, только чтобы забрать Бренуэлла.
– Вам лучше бы остаться дома, с этим вашим мужем. Там, где вы сейчас, небезопасно.
– В смысле?
Чувствую, как у меня напрягаются мышцы лица.
– Учитывая, что с вами произошло…
– А что со мной произошло?
Любопытно, что наговорил ему Мэтт?
– Вы… – Он смущенно пинает ногой бордюрный камень. – Вы упали и…
– Простите, мне пора.
За дверью радостно тявкает и подпрыгивает Бренуэлл.
Хорошо, что я еще не наловчилась читать по лицам и не вижу, как задет мистер Хендерсон, когда я бросаю его ради собаки.
Ключ у меня в руке, но Мэтт сам открывает входную дверь, будто я гостья. Бренуэлл танцует вокруг моих ног и лижет руку, словно не видел сто лет. Полагаю, по собачьему летоисчислению так оно и есть. Садясь на корточки у двери, я зарываюсь лицом ему в шею и почесываю живот, а он упирается передними лапами мне в колени. Это успокаивает. Отсрочивает неприятный разговор. Мэтт уже в кухне, гремит собачьей переноской, собирает миски и игрушки. Не слышно, чтобы включал воду и ставил чайник. Меня здесь не ждут. По-прежнему не ждут. Травма головы стала для меня шоком, точно холодный душ, и заставила многое переоценить. В больнице я всю дорогу мечтала о примирении, но чувства Мэтта, видимо, не изменились. И сейчас, вспоминая, как мы разошлись, я уже не уверена, на самом ли деле мне нужен Мэтт или я просто боюсь одиночества. Все смешалось.
Отношения деградировали несколько месяцев. Мэтт все больше отдалялся. Цветы в пятницу вечером и походы в кино сошли на нет. В доме перевелись «Шоколадные апельсины», которые я прежде находила в самых неожиданных местах: за подушками, в рукаве пальто. «Просто потому, что я люблю тебя, Эли». В выходные он горбился за ноутбуком, с синяками под глазами, молчаливый и раздражительный. Ему все тяжелее давалось свободное плавание в бизнесе, баланс между работой и отдыхом. Если я уговаривала его сделать перерыв, он огрызался, чтобы я его не доставала. То же происходило, когда я упоминала о детях. Мне было больно. В прошлом году мы решили, что все-таки пора завести ребенка, но Мэтт постепенно ко мне охладел. Иногда в тишине ночи я протягивала к нему руку, а он притворялся спящим. Отверженность помахивала хвостом и кормилась моим унижением.
Наш брак медленно разваливался, но я все еще пыталась сшить его нитями терпения, любви и домашней стряпни. Как-то в пятницу Джулс и ее муж Крэйг по обыкновению пришли на ужин. До этого Мэтт обмолвился, что у Крэйга роман на стороне.
– У тебя же никого нет?
Эта мысль возникла спонтанно, и, как ни неприятно, многое бы объяснила.
– Нет.
Одинокое, голое слово. Я бы предпочла, чтобы его обернули в «конечно, нет» или «ты у меня одна».
– Давно знаешь про Крэйга?
Он пожал плечами.
– Несколько месяцев.
– И все это время ты молчал, ничего мне не говорил?!
Известие потрясло меня до глубины души. Как будто