водааа… – Рыхлый парень в костюме с галстучком, вылитый инженер советской поры, закрыв глаза и подняв над головой руки, раскачивался в такт песне Лучшей-Группы-Нашей-Юности. Его спутница, пользуясь романтичным моментом, жадно поглощала блюда и напитки из бара, не обращая внимания на автора, певшего от нас в нескольких метрах.
– Забытая песня мне дарит диплом, – подпел и я, вспомнив вариант текста в исполнении колхозного ВИА.
Прежние соратники гитариста давали концерт в небольшом клубе, куда мы пришли праздновать мой день рождения. В перерыве Люсьен заплатила курчавому гражданину, назвавшемуся менеджером Лучшей-Группы-Нашей-Юности:
– Пусть поздравят его любимой песней «По дороге разочарований»!
Музыканты ушли раньше обещанного, лукавый менеджер заламывал в смущении руки, но деньги не вернул.
Предновогодним вечером, прихватив в лавке фляжку виски, мы пошли к Гоголю, точнее – к Шолохову. Сидели на мёрзлых скамейках у памятника с лошадиными головами, травили байки о знаменитостях. Я вспомнил историю, как студентки, зайдя в гости к писателю, бежали с изменившимися лицами. Классик был отнюдь не тих – крыл непечатным словом коллег по печатному цеху.
Встретив в Манеже создателя Easy Rider*, выставившего фотографии золотых шестидесятых, я вспомнил детство. Мопеды с наваренными хромированными рулями, транзистор с позывными: – Говорит король Британии, закончил, закончил…
Сосед нашил бахрому от скатерти на зад советских рабочих техасов. Хулиган, прозванный Сатаной за надпись на майке, ходил без ботинок, на спине его красовался отпечаток босой стопы. Лохматый верзила, допытывавшийся, с кем ходит моя одноклассница, вставил в клеши маленькие электрические лампочки. В одном кармане хранилась большая квадратная батарейка, из другого торчала обязательная алюминиевая расчёска.
Молодёжь семидесятых, вот они стоят!*
Случается путаница. Владимир-Владимировича, схожего именем и статью с Телемастером, в потёмках долго хвалили за неземные таланты. Он внимал, не решаясь прервать похвалы, дабы не обидеть поклонницу.
Москва – обжорный город.
Здесь любят и умеют поесть, кафе и рестораны полны клиентов. На самые тайные и закрытые банкеты первыми проникают посторонние. Нередко в питательных заведениях недёшево, невкусно и неприветливо. Это не останавливает товарищей, коим медведь на язык наступил. Мы не снобы, можем завалиться в местечко на углу Тверской и Большой Бронной.
Там раньше располагалось кафе «Лира» с народа скопленьем, теперь царит флагман американского общепита. В восьмидесятых мы обожали сосисочную на Никольской, где брали в дорогу бутерброды мешками. Кафе выжило в девяностые, в нулевые наливало водку в розлив с видом на Кремль, ныне уступило место безликой кофейне.
В Москве я впервые отведал национальное блюдо, неведомое южанам, – щи. В большой министерской квартире с высокими потолками на углу у Патриарших давали обед а-ля рус для заморских гостей,