до Твери можно домчаться за час, но скорость не пошла впрок этому городу. Тверь между столицами, что джинсы Левис между лошадьми на патче.
В метель в Тверь мы двигались не быстрее кареты, забавляя себя предположениями, как названия местных рек становились песнями и книгами – «Незнайка», «Сестра».
Часть территории области омывает Угличское водохранилище. На дне спят деревни и сёла, из воды высится обожаемый операторами и фотографами объект. Мы поставили машину на одной из улиц Калязина, выходящих к Волге, они по-прежнему носят революционные имена. Наступила поздняя осень, беззвучно падал снег, манила тайной из воды колокольня. Из облупленного дома вышла калязинка, поставила таз у реки и стала полоскать бельё. Сто лет грандиозных планов по переустройству мира не отразились на калязинском быте.
Когда на горизонте показывались каравеллы Колумба, украшающие шлюз Яхромы, мы вздымали бокалы за тех, кто в море. В часе хода – Дубна, где граждане учёные, доценты с кандидатами, ускоряют частицы на синхрофазотроне: под высокими соснами коттеджи, выкрашенные в песочно-розовые цвета, длинная волжская набережная.
Мы выпили недорогого крепкого кофе в ресторане пустой в выходные гостинице «Дубна», где в былые времена останавливались прославленные поэты и музыканты Москвы и Ленинграда, и пошли в сторону Дома культуры «Мир», чья сцена помнит многих, и прежде всего «Жар-птицу». Группу из Дубны в восемьдесят втором слушала вся страна: «И если ты любовь голодна – то моё сердце вовсе не котлета; Беги, и боже тебе помоги….»
В студии под «китайской стеной» я встретился с автором, пионером советского биг-бита, он признался, что источником вдохновения «котлеты» стала битловская Rocky Raccoon*. Я трогал инструменты, на которых записывался эпохальный альбом, и сожалел, что мощно взмахнувшая крыльями «Жар-птица» была сбита завистниками на взлёте.
Птиц в зале ожидания не кормить просили пассажиров на железнодорожном вокзале города Владимира. Птицы носились под высокими сводами. От вокзала недалеко до Свято-Успенского собора. Из запущенных проулков попадаешь в величественное пространство.
– Это мой город! – немедленно пометил место Владимир-Владимирович, я не возражал, имея в активе одно «В».
Из Владимира удобно добираться в Суздаль, который, как многие старинные города, минули рельсы и шпалы.
– А вот здесь жил Бальзаминов, – указал я на большую тёмную избу. Владимир-Владимирович с готовностью защёлкал фотоаппаратом. Из-за забора хозяйка пояснила:
– Кино снимали в соседнем доме.
Я махнул рукой:
– Какая разница, ведь похожи.
Вновь затрещал затвор.
«Женитьба Бальзаминова», как и «Покровские ворота», исподволь обрела народное обожание. Прошли годы, и оказалось, что чуть ли не каждый гражданин, не обделённый чувством юмора, готов цитировать полюбившихся персонажей. Мы выдули чайник чая в кафе имени Бальзаминова и пошли обедать в трапезную Суздальского кремля. Заведение вроде бы новое, традиции – советские. Официанты значительные, упитанные, публика – соответствующая.
– Не