мы ночевали в Кремле. Днём по двору толкутся туристы, Бунша с Милославским скачут по крышам, вечером ворота закрывают, остаются лишь постояльцы гостиницы «Дом на погребах». В тишине у архиерейского пруда встретили рассвет и поклонились озеру Неро, вотчине финно-угорского племени меря.
Этого запасливого пилигрима мы повстречали утром у Красной площади. Он сидел в старом «Москвиче» и дул в дымящуюся кружку. Вместо сиденья пассажира в машине была оборудована мини-кухня с плиткой, на которой кипел чайник. Увидев наши взгляды, странник досадливо отвернулся, закончил трапезу и надавил на газ.
Кто из советских меломанов не знает по дефицитной магнитофонной плёнке «Славич» Переславля-Залесского. Не знаю, как в Переславле летом, осенью нас манило большое, как море, Плещеево озеро. Поезжайте по левой набережной реки Трубеж к Церкви Сорока Мучеников. Сядьте на скамейку и обратите взор на воду. Успокоились – двигайтесь к волшебному Синему камню, реликвии мерян. Держите курс на Никитский монастырь. Спуститесь к роднику испить воды. Далее – к Национальному парку. Спешите, камень, укрываясь от бесцеремонных туристов, погружается в землю.
Прохладная погода и прогулки способствуют аппетиту. Проезжая по Переславлю, мы заметили строение в немецко-голландском духе.
Селёдочный ресторан демонстрировал изобилие блюд из любимой северными народами рыбы, даже мороженое, но крепкими напитками не располагал. Гости юркали в соседский магазинчик за мерзавчиком или чекушкой. Сиживали в трактире «Попов луг» в нескольких километрах от города, в этих местах Пётр Первый строил потешный флот. Бревенчатая изба, лавки, русская печь, дебёлые официантки в сарафанах до полу. Эх, а подайте уху ростовскую, да щи кислые, да голяшку баранью, да в сметане карасей, из кадушки соленья, да с капустой пирог под хреновуху да медовуху! Гуляй, босота! У лавок трётся толстый рыжий Вася. Мы его гладили и угощали. Он мурлыкал и хмыкал, да как цапнет меня за руку! Вот тебе и Вася-кот.
Причалив на пару часов на корабле к ярославской пристани, увлеклись прогулкой по набережной, едва не опоздали к отплытию. Бежали с Владимир-Владимировичем высунув языки без малого три километра.
Проходил международный матч, в город съехались сотни болельщиков. К каждой группировке прикрепили милиционеров, они скромно держались на отдалении. Зеваки бросали монетки у памятника Троице, стараясь попасть в ямку, наполненную дождевой водой. Звонарь бил в колокола. В парке на Стрелке юнцы-качки демонстрировали мускулы, отжимаясь на асфальте. Туристы скупали оптом сувениры с символом города – медведем с секирой. Берегом двигался удивительный гражданин. Небритый и в помятой одежде, он вёл на длинном поводке крысу.
VII.
Запах Сауны
Семиглазая
Глухарь
Два Монаха
Длинная Рука
Фальшивый Цыган
Дело Сусанина
«Чьи наряднее проспекты, чьи дома – спорит Вологда и спорит Кострома», – пелось в простенькой песенке семидесятых