логика событий.
Один психолог, который постоянно и настойчиво пытался последнее время подтереться к нему поближе, уверял, что вместо той боковушки, что у него есть за кабинетом и где в холодильничке есть все, что нужно одичавшей от политического бескультурья душе, надо сделать комнату индивидуального внимания. И именно там снимать всяческие стрессы, которые порождают материальная тяжесть и событийные неурядицы.
Он же внушал ему, что всякие здравомыслящие люди ищут партнеров, потому и ему не грех задуматься: а кто же рядом предписан для особой миссии?
Бытовое сознание редко поднимается над тем, что отдалено пусть и ближним, но горизонтом. Ведь проще всего для удовлетворения любопытства – хату поломать, а потом покопаться в ее чреве, продолжая считать себя униженным долгим ожиданием вот этой самой слюнявой радости.
Горбачев утверждает, что «процесс пошел». Но участники этого процесса, как команда матросов, которая перепилась накануне, угорают от тягот реальности.
Потому мудрая поучительность и тут не помешает.
И именно тот психолог ему сказал, что кем-то из великих изречено: «Обладание властью ведет через деморализацию общества». Пока, как и всякий элемент оболванивания, это ему больше чем непонятно. Как и любая ломка уже сложившейся психологии.
Он еще думал жить по законам земли. Хотя отлично знал, что в Москве ждет его та самая парадоксальная картина, когда истинный специалист – не важно каких кровей – не вызовет там восхищения. Оценивается только способность к взаимодействию.
Но знаменитый некоторыми – без подсказки добытыми – элементами бузотерства, часто не признающий правила игры он несомненно впишется во власть клеветы, где мерой доверия является иудино предательство.
Знал он и то, что в Москве удивительно решают проблемы. Если где это исполнено парадоксов, так это в столице. Марксистская критика отзвучала тут последний раз на похоронах Ленина. А потом все было обращено в некую смеховую партию, где единственным критерием уцелеть был остроумный, вовремя рассказанный анекдот.
Как в свое время Ильич ждал созревания революционной ситуации, так и перебравшийся в Белокаменную Ельцин кротко наблюдал, с чего же начнется демонтаж властных структур.
Слишком много надавал Горбачев обещаний и заверений, чтобы оставить все как было. А такие жрецы перестройки, как Лигачев и Соломенцев, знали, что новое время – это больше литературное, чем жизненное явление. Вот с ними-то Борис Николаевич и схватился на заседаниях Политбюро.
По наивности и они, и Михаил Сергеевич думали, что Ельцин – это человек без извилин, с одними зигзагами. Но просчитались. Не оценив роль его команды, которую он сколотил еще там, в Свердловске, и какая отлично знала, как бороться с неповоротливым аппаратом.
Нет, у Ельцина не было той усталой надежды, с которой воспринял первые па Горбачева народ. У народа был уникальный опыт выживания при всех и всяческих вождях. И потому у него не было ни спекулятивных