дыхание. Ибо это она ему не первая говорит.
Тем временем они взобрались почти на вершину Горной Поляны. Внизу ликовал огнями город.
– Переходи на заднее сиденье, – сказала она, когда он подрулил к каким-то кустам.
Почему-то вспомнился Федор. В пору, когда он живописал груди Елены Миновны.
И в нем ворохнулось любопытство. Наверно, одно из сладко-ядовитых человеческих чувств.
И именно оно, а не напряжение в подживотье заставило пойти на ее зов.
Она целовала его, где только могла. Раскачивала из стороны в сторону, то, что было в ту минуту под рукой.
И рычала.
Да, рычала!
И даже скулила.
И только натешилась им таким образом, отдалась своему – теперь уже безмолвному безумству.
Но безмолвным оно было недолго.
Вдруг она уловила взъохи машины. И стала им подражать, распаляясь все больше и больше. Пока не заорала благим матом:
– Да убей ты меня!
– За что? – спросил он.
– За то, чтобы я ничего подобного в жизни не вздумала испытать. Верх блаженства не может быть выше, чем был сегодня.
Она вытирала его своим носовым платком.
Сперва пот со лба.
Потом…
Максим первый услышал, что сюда шли.
Быстро насмыкнул на себя брюки.
И расхохотался.
Перед самым бампером машины стояла корова.
А где-то рядом погуливал зов:
– Маня! Маня! Маня! Ну где ты запропастилась, греха немало?
И тут на землю обрушился ливень.
Он прогнал корову.
И они двинулись обратно.
И увидели на дороге того самого сержанта.
– Притормози, – повелела Подруга Жены.
Она вылезла под дождь и, приблизившись к милиционеру поцеловала его в щеку.
– Ему лучше? – вопросил он, имея в виду мужа.
– Да, – ответила она, садясь на свое место. – Благодаря вам мы успели вовремя.
И они двинулись дальше.
48
Бешенство Максима продолжалось еще с неделю.
– Ты не человека, случаем, убил? – спросил его Федор. – Все время то оглядываешься, то озираешься.
Максим хотел было рассказать ему все, что произошло на Горной Поляне, да вспомнил, как издевался над Федором сам, когда он кричал, что без памяти любит Елену Миновну и собирается на ней жениться. Успокоение пришло на восьмой день. И с самой неожиданной стороны.
Вернее, это было не успокоение, а одна беда оказалась перекрытой другой.
Их обокрали.
Воры залезли через соседскую лоджию.
Благо, что в квартире никого не было.
И началась нервотрепка.
Сперва приходил тот же участковый, который являлся в пору полета Топчия. Потом заявился следователь с таким видом, что его только затем разбудили, чтобы спросить, который час.
Затем явился кинолог с собакой, которая норовила почему-то взгромоздиться на газовую плиту.
Забрали все, что можно унести.
Даже его бритвенный набор и зубную щетку.
Но