Афродита, или Античные манеры. Пьер Луис

его глаза и предоставила ему свои роскошные губы…

      Когда он раскрыл глаза, она была уже далеко. Маленькая белая тень бежала за её развевающимся покрывалом.

      Он без всякой определенной цели направился по дороге в город, склонив голову от невыразимого стыда.

      VI. Девственницы

      Бледная заря поднялась над морем. Все окрасилось лиловым светом. Пылающий костер, зажженный на башне Маяка, угасал вместе с луной. Беглые, желтые отблески показались на фиолетовых волнах, как лица сирен под сине-лиловыми волосами. И вдруг наступил день.

* * *

      На молу никого не было. Город был мертв. Это был ещё мрачный день перед первой авророй, который освещает спящий мир и приносит тревожные утренние сны.

      Ничего не существовало кроме тишины.

      Подобно уснувшим птицам, длинные суда, выстроенные рядами возле набережных, свешивали в воду свои параллельные вёсла. Перспектива улиц вырисовывалась архитектурными линиями, которых не нарушали ни возы, ни лошади, ни люди.

      Александрия была как бы огромною пустошью, напоминавшею старинные города, покинутые много веков тому назад.

      Но вот раздался легкий шум шагов по земле, и показались две молодые девушки, одна в жёлтом, другая в синем одеяниях.

      На них обеих были пояса девственниц, обхватывающие бедра и застегнутые очень низко под их животами. Это были ночная певица и одна из флейтисток.

      Музыкантша была моложе и красивее своей подруги. Бледные, как синева её платья, наполовину потонувшие под опущенными веками, её глаза слабо улыбались. Две хрупкие флейты висели позади, прикреплённые к плечу узлом, украшенным цветами. Двойная гирлянда ириса вокруг её закругленных ног волнообразно колыхалась под легкой материей и была прикреплена к щиколоткам серебряными пряжками.

      Она сказала:

      – Миртоклейа, не печалься так, что потеряла наши дощечки. Разве ты когда-нибудь забудешь, что любовь Родис принадлежит тебе или можешь ли ты подумать, недобрая, чтобы ты когда-нибудь одна, без меня, читала эту строчку, написанную моей рукой? Разве я из тех плохих подруг, которые вырезают на своем ногте имя своей сестры по ложу и потом связываются с другой, когда ноготь отрастет? На что тебе память обо мне, когда ты имеешь меня самоё, всю целиком и живую? Я теперь едва только достигла того возраста, когда девушки выходят замуж, и однако мне не было и половины этих лет в тот день, когда я увидела тебя в первый раз. Ты помнишь это? Это было в бане. Наши матери держали нас под руки и толкали нас друг к другу. Мы долго играли на мраморном полу прежде, чем надеть наши платья. С того дня мы больше уже не расставались, а пять лет спустя мы начали любить друг друга.