индусская рабыня терпеливо в течение семи лет научила ее до мельчайших подробностей сложному и сладострастному искусству Палиботрасских куртизанок.
Любовь такое же искусство, как и музыка. Она вызывает эмоции в том же роде, такие же нежные, такие же вибрирующие, а иногда, может быть ещё более интенсивные; и Хризис, которая знала в ней все ритмы и все тонкости, считала себя, и не без основания, артисткой более великой, чем сама Иланго, служившая однако музыкантшей при храме.
Семь лет она прожила так, не мечтая об иной жизни, более счастливой или более разнообразной. Но незадолго до того, как ей исполнилось двадцать лет, когда она из молодой девушки стала женщиной и увидела, как под её грудями протянулась первая очаровательная складка нарождающейся зрелости, в ней зародились вдруг честолюбивые замыслы.
И вот однажды утром, когда она проснулась в два часа пополудни, вся изнемогая от слишком долгого сна, она повернулась на грудь поперек постели, раскинула ноги, оперлась щекой на ладонь и стала симметрично прокалывать маленькие дырочки в своей зеленой полотняной подушке длинной золотой булавкой.
Она глубоко раздумывала.
Сначала это было четыре маленьких точки, составлявшие квадрат, и одна в середине. Потом четыре других точки, делающие больший квадрат. Потом она попробовала сделать круг… Но это было немного трудно. Тогда она начала прокалывать точки где попало и принялась кричать:
– Джаля! Джаля!
Джаля была её индусская рабыня, которая называлась собственно Джаланташчандрачапала, что означает: «Подвижная, как отражение луны на воде» – но Хризис была слишком ленива, чтобы выговорить всё её имя целиком.
Рабыня вошла и остановилась у двери, не притворив её совсем.
– Джаля, кто приходил вчера?
– Разве ты не знаешь?
– Нет, я не посмотрела на него. Он был красив? Мне кажется, что я спала всё время; я была утомлена. Я больше ничего не помню. В котором часу он ушёл? Сегодня утром, рано?
– С восходом солнца, он сказал…
– Что он оставил? Много? Нет, не говори мне об этом. Мне это всё равно. Что он сказал? А после него никто не приходил? Он придёт ещё раз? Дай мне мои браслеты.
Рабыня принесла шкатулку, но Хризис даже не посмотрела на неё и, подняв руку как можно выше, произнесла:
– Ах! Джаля, Джаля! Я хотела бы каких-нибудь необыкновенных приключений!
– Всё в жизни необыкновенно, – отвечала Джаля, – или же нет ничего необыкновенного. Все дни походят один на другой.
– О, нет! Прежде было иначе. Во всех странах мира боги спускались на землю и любили смертных женщин. Ах! на каком ложе надо ждать их, в каких лесах искать их – тех, кто немного больше, чем люди? Какие молитвы нужно произносить, чтобы они пришли, – те которые научат меня чему-нибудь или заставят всё забыть? И если боги не хотят больше сходить на землю, если они умерли или если они слишком стары, то неужели, Джаля, я умру, так и не встретив человека, который внёс бы в мою жизнь трагические события?
Она