баба! Радость! Радость в дом пришла! Сын женится! И не на вдовой Верке женится, а на дочери самого секретаря обкома нашей партии. А ты: лишенько – химера чертова.
Галина Прокофьевна молчала, понимала, что опростоволосилась, ее так и подмывало уколоть мужа за его «с лица воду не пьют», но побоялась, за это и ухватом по спине получить можно.
А дальше Шинкаренки старшие до конца своей жизни были с Лидой ласковы и обходительны, стелились перед ней, как степная трава по ветру.
Молодые возвращались с Волги веселыми, Виталий постоянно целовал невесту, шептал на ушко ласковые слова. Лида смеялась и виду не подавала, что высказывания родителей жениха были ей неприятны, мать научила ее владеть собой. Невеста быстро оценила интеллект будущих родственников и сказала себе: «Мне с ними не жить, а Виталия я переделаю, воспитаю так, как нужно мне».
Стол у Шинкаренко всегда был на славу, выпили, закусили до отвала, женщины занялись своими делами, мужики вышли на улицу покурить.
– Ты уверен, что по себе дерево рубишь? – спросил отец.
– Уже срубил, батько, только зачистить осталось.
Карп Петрович с ухмылкой глянул на сына:
– Только мне непонятно, кто кого зачищает.
Сын не ответил, отец решил промолчать.
На второй день отдыха Виталий объявил родителям, что в земле возиться не будет, а если что-то нетяжелое делать, то только в перчатках.
– Все! Мне нужно руки беречь, на них не должно быть ни ссадин, ни царапин, пальцы должны гнуться, как у гармониста. Я хирург, мне уже на операции мыться разрешают.
– Конечно-конечно, сынку, отдыхай, отъедайся, делай что хочешь, лишь бы хороший хирург из тебя получился. Закончишь учебу, глядишь, в нашу больницу пришлют.
– Нет, батьки, даже не думайте, я профессором хочу стать.
Мать схватилась за голову и запричитала.
– Опять кудахчешь, старая! Хочет профессором, нехай будет профессором. А ты цыц!
Свадьбу играли глубокой осенью, после празднования тридцатой годовщины Великой Октябрьской социалистической революции. Хотя сказать, что свадьбу играли, было бы неправильно. Василий Трофимович потребовал не устраивать «пира во время чумы». И правда, народ еще оставался полуголодным, продовольственные карточки обещали скоро отменить, но пока никаких указов не было. Поэтому студенческую группу собрали у Поспеловых дома, а родители отправились в обкомовскую столовую, где был накрыт небогатый стол – котлеты с картофельным пюре, привезенные Шинкаренками сало и домашняя колбаса. Выпили за прочный семейный союз молодых, попили чайку, поговорили.
У молодежи стол был примерно таким же, только вместо водки портвейн да к чаю подали печенье с маслом.
Часть вторая
Учитель
Александр Андреевич Луганцев вошел в купе седьмого вагона поезда «Уфа – Адлер», две бабушки посмотрели на него скромно-печальным взглядом, он все понял.
– Здравствуйте дамы! – приветливо произнес профессор и улыбнулся. – Какую из верхних полок прикажете занять?
Седовласые женщины выдохнули,