никого из сынов Гиппократа к нему не подпускали. Попервоначалу боли в спине, колотьё в боку и каждодневное утреннее недомогание с тошнотой и рвотою не слишком его беспокоили, молодые супруги даже выезжали на охоты, для князя Ильи в Кременецкой пуще загоняли медведя, да и супружеский долг молодой муж исполнял исправно – но к июлю тридцать девятого года он уже не мог подняться с ложа. Все потуги домашнего лекаря и юной супруги – ни к чему не приводили. Беата самолично каждый вечер накладывала на тело князя чудодейственный бальзам и давала пить лечебный эликсир, присланные ей из Кракова и Дрездена – но молодой князь с каждым днем все больше слабел и бессилел. И двадцатого августа скончался – за пять дней до этого успев подписать завещание. По которому всё его имущество – несметное, скажу я вам, князь владел едва ли не половиной Волыни – назначалось им будущему ребёнку. Беата была к тому времени на сносях…
Пан Станислав согласно кивнул.
– Да, я слышал об этом, она родила дочь, Эльжбету, на Волыни её звали Гальшка. Несчастная девица, это богатство не принесло ей счастья, как говорили у нас дома, она сошла с ума и умерла, всеми брошенная, одинокая, бездетная…
Шляхтич усмехнулся в усы.
– А вот здесь, пане Стасю, позвольте вас поправить. С этого момента, прошу прощения, и начинается собственно та история, которую поведала мне старая служанка в Гусятине…
– Но вы встретили её в ноябре восемьдесят четвертого, если я правильно помню ваш рассказ?
– Именно так, пан Станислав.
– А супруга князя Ильи разрешилась от бремени….
– Девятнадцатого ноября тридцать девятого года. Вы, пане Стасю, сомневаетесь, могла ли помнить события сорокапятилетней давности вышедшая из ума старуха из Гусятина?
Межевой комиссар смутился.
– Не то, чтобы сомневаюсь, но звучит это всё некоторым образом как сказка…
Шляхтич улыбнулся.
– Ну так сказку я вам и излагаю, а верить в неё, или нет – справа ваша….
Межевой комиссар кивнул.
– Согласен с вами, пан Славомир. Так что вам рассказала старуха из Гусятина?
Шляхтич не спеша разделал гусиный полоток, с видимым удовольствием его съел, запил добрым глотком сбитня – и лишь после этого, оборотясь к своему собеседнику, ответил:
– Старуху ту, как она рассказала мне в подклети дома подстаросты гусятинского, звали Янина Лисовская, она родилась в семье Анджея Лисовского, шляхтича герба Еж, павшего при штурме Мариенвердера в Прусскую войну; мать отдала дочь в услужение в семью Острожских, и до рождения Эльжбеты она жила в палатах князя Константина Ивановича в Турове, прислуживая вдовой княгине. Когда же в семье старшего сына князя, только что перенесшей тяжкую утрату, появился младенец женского пола – Янина была отправлена в Острог и сделалась нянькой маленькой Эльжбеты, потому что мать её не могла должным образом ухаживать за ребёнком – все силы Беаты уходили на тяжбы с опекуном брата её покойного мужа. В год смерти Ильи его брату, Василию, исполнилось