два года.
– А княжне Острожской тринадцать, вы говорите?
– Именно так. И нет ничего удивительного, что меж ними вспыхнула искра – это молодость, тут ничего нельзя поделать…
Впрочем, пани Янина Богом клялась, что попервоначалу меж князем Дмитрием и княжной Эльжбетой не было даже случайно обронённого слова – они сидели по разные стороны стола, юная княжна принужденно отвечала на какие-то вопросы своей матери, Дмитрий пытался поддерживать беседу с князем Василием – также без успеха. И лишь тогда, когда их глаза встречались – на лицах обоих вдруг вспыхивал пунцовый румянец… Янина Лисовская не одна заметила это – по завершению обеда княгиня Сангушко попросила своего сына уделить ей немного внимания. Как вы знаете, пан Станислав, женщины умеют хранить секреты – но лишь все вместе, сообща…. К вечеру подробности разговора Анны Ивановны с князем Дмитрием были известны всем обитателям острожского палаца женского пола. – Старый шляхтич вздохнул, пряча в усах ироничную улыбку.
– Княгиня напомнила сыну о томящейся в Ковеле юной княжне Полубинской? – Улыбнувшись, спросил межевой комиссар.
– И об этом тоже. А также о решении сейма в Вильне. О том, что после столь неосмотрительно начатой переписки с Анной Ягеллонкой молодому князю делать нечего – рассчитывать на согласие Жигимонта Августа на брак с молодой Острожской, королева Бона Сфорца – особа крайне злопамятная, мстительная и злонравная. Но это, по словам камеристки княгини, лишь разожгло интерес молодого Сангушки к Эльжбете. Молодость крайне опасный возраст, и любые запреты лишь побуждают желание их нарушить – думаю, вы, пане Стасю, тоже пережили в своей жизни такое…
Межевой комиссар грустно улыбнулся.
– Ну, в моей молодости самым смелым низвержением табу было воровство вишен в саду нашего соседа, почтенного судьи Яна Скажинского…
– Да и слава Богу, смирение с младых ногтей всяко лучше беззаботной лихости, из с юности смиренных великие мужи вырастают, а сорвиголовы редко когда до седин доживают…. Вот вы, пане Стасю, в тридцать с небольшим – уже подскарбий мстиславский, межевой комиссар, управитесь с межеванием здешних земель – станете старостой иль каштеляном витебским, а там, глядишь, и до виленского подкомория рукой подать… – Пожилой шляхтич, говоря это, едва заметно иронично улыбался.
Межевой комиссар нахмурился.
– Пан Славомир, я понимаю вашу иронию. Но кому-то ведь надо и по хозяйственной части править, княжество наше ныне в таком запустении и голи, что только чудо господне поможет нам роспись расходов государства выправить без понижения доли серебра в чеканке шелега… Я вам скажу, и в нашем деле нужна доблесть – пусть не такая, как на поле битвы, но доблесть ума. Иную битву с татарами куда легче выиграть, чем одолеть в единоборстве монетный двор венгерского короля Владислава с его свидницким подлым грошем… – Чувствовалось, что пан Станислав изрядно