Она всё вбирает в себя как водоворот или как выгребная яма, а мы тут рассуждаем, рассуждаем… О чем, спрашивается? – Форестье-I поставил стакан на скатерть и, воспользовавшись молчанием, воцарившимся за столом, стал накладывать себе в тарелку всего понемногу, после чего, пригрозив всем вилкой, словно предостерегая от возражений, продолжал разглагольствовать: – А что значит – водоворот? Это значит смешение рас, идей, всего… в одну кучу. Город Париж… не знаю, как вы, но я его не люблю… даже с точки зрения градостроения отстроен по тому же принципу. По принципу водоворота. Его центростремительная сила всасывает в себя. Она притягивает к себе всё, что оказывается в радиусе ее воздействия. Вы скажете, что это свойственно всем большим городам? Черта с два! Ничего подобного! Есть и другие модели, не хуже. Например, модель, построенная на принципе взаимодействия двух силовых векторов – лево-правая. По этой модели построен Нью-Йорк, Вест-Сайд. Ты же, по-моему, сам этому удивлялся, Питер? Или я ошибаюсь?
– Не помню, не обращал внимания, – ответил Петр с медлительностью, разделывая кусок холодной телятины.
– В следующий раз поедешь – обрати внимание. Настоятельно рекомендую.
– Дело, конечно, не в планировке улиц, а в менталитете, которым пропитываются умы людей, – уточнил Форестье-I свою мысль.
Актриса Бельом, всё это время не отрывавшая глаз от тарелки, медленно и сосредоточенно налегавшая на полусырой ростбиф с салатом, вдруг произнесла своим звучным контральто:
– Ты смотришь в горлышко бутылки, Жиль… залезть в которую всё равно не сможешь.
Тот даже опешил.
– У тебя одни бутылки на уме! – отмахнулся другой. – Говорить ни о чем невозможно.
– То, что я могу выпить за пятерых, это давно всем известно, – с вызовом признала Бельом, но ее хриплый голос надорвался от иронии. – А то, что тебя жизнь засосала как трясина, эта новость, по-моему, тебя самого удивляет. Заказов мало? Так бы и сказал. Америка и градостроение тут при чем?
– Да при чем здесь заказы?! Но даже если так… Я человек деятельный. Мне необходимо тратить свои силы. Я не вижу в этом ничего постыдного, – оскорбленно выплеснул Жиль Форестье.
– Главное, не отчаиваться, – подбодрила Бельом. – Перетерпишь – это и нервы укрепляет, и на душе потом звонче становится.
– У меня от этого уже не звенит на душе, – отрезал тот и, развернувшись к Петру, спросил его: – Ну что, я не прав? Рассуди, Питер. Что я говорю непонятного?
– Про гору с дыркой и про требуху я всё же не понял, – сказал Петр, чувствуя, что Форестье-I обижается на всеобщее безучастие; оно и привело к стычке старшего брата с актрисой.
– А я про водоворот и про Нью-Йорк чего-то не уловил, – поддержал мнение Петра младший брат.
– Любая страна с развитой культурной должна совмещать две вещи: быть терпимой к внешним веяниям и сохранять свою идентичность, то есть совокупность ее национального прошлого, духовного опыта и традиций, – с серьезностью