два новых верстака и отгородили спальный угол. В бывшем насосном помещении я сложил голландскую печь, и теперь в нём день и ночь стояла жара. Там сохло под прессом дерево, отстаивался мебельный лак, хранился уголь и подсобные материалы. Хозяин табачной лавки, что располагалась на первом этаже, над нами, приносил к нам в сушилку влажный табак и сигары и за это платил шесть пенсов[5] в неделю.
Однажды он похвалился новыми курительными трубками, доставленными ему из Голландии. Мы с плотником выбрали несколько обрезков орехового дерева и сделали копии, да так, что мало кто мог отличить их от оригинала. С этого дня, под огромным секретом, все трубки для его торговли делали мы. Ему они обходились вчетверо дешевле, чем голландские, мы же получили новый, неожиданно крупный доход, особенно когда, пользуясь низкой стоимостью, наш заказчик стал продавать их большими партиями.
Моя комната
Весной именно от владельца табачной лавки мы получили известие, что его соседи-кондитеры, недовольные тем, что аромат их сдобы и пряностей перебивается запахом табака, арендовали другое помещение и собираются выезжать. И мы решились на хитрость.
Я отыскал нашего бывшего соседа, сборщика насосов и, не показываясь ему на глаза, передал известие, что наш домовладелец снова сдаёт помещение, и за умеренную цену. На следующий день он нанёс деловой визит хозяину, а тот, едва только выпроводил страшного гостя, примчался к нам. (Мы же не подали вида, что поджидаем его.)
Он отведал предложенного пива и с показным равнодушием поинтересовался, не нужно ли нам дополнительное помещение. Мы чинно отказались, и он в волнении забегал по мастерской. Он принялся причитать, что мы благонадёжные люди, не занимаемся политикой, к тому же благодаря нашей сушильне во всём доме сухо и тепло, и что ему не хотелось бы иметь других соседей. Целый час мы изображали безразличие, и согласились, поставив условие: он продаёт нам весь первый этаж.
Поёживаясь при мысли о величине отданной суммы, плотник и я вступили во владение нижней частью здания. После этой сделки у нас почти не осталось наличных денег, но через месяц, подсчитав доход от продажи мебели, аренду от табачника (который платил теперь уже нам) и его же плату за трубки, мы удивлённо посмотрели друг на друга: «Хорошо!».
В бывшей кондитерской мы убрали перегородки, заменили оконные рамы, входные двери, и настелили новый пол. В этом просторном, гулком помещении мы выставили лучшие образцы нашей мебели. Здесь же поставили мягкий, пространный, обтянутый жёлтой кожей диван для посетителей, а рядом – деловую конторку. (Столик. Бюро. Перья, бумаги, чернила.) С этого дня мы стали делать мебель на заказ, дорогую, из ценных пород дерева. В нашей мастерской работали уже четыре человека, из них один мастер-краснодеревщик. И если обычный рабочий на мануфактуре зарабатывал около пяти фунтов в год, то своим мы платили втрое больше, и дело шло.
Старик сделал мне неожиданный подарок. Дальнюю часть нашего салона он перегородил кирпичной стеной, получив узкую, вытянутую комнатку с одним окном. В ней поместились