и действуй», любил повторять он. И люди платили. Принятие постановлений, выгодных местным бизнесменам; лоббирование законов, дававших его партнерам и приятелям дополнительные возможности по выкачиванию денег из области; предоставление губернаторских гарантий по возврату кредитов… Нырцов охотно брался за все. Но главной своей сделкой он не без гордости считал приватизацию здешнего целлюлозно-бумажного комбината.
К девяносто третьему году Борис заматерел, оброс жирком и поднялся на качественно новый уровень экономических отношений. Среди его друзей появились высокопоставленные граждане США, Великобритании и Германии. По местному телевидению все чаще показывали как он, в сопровождении членов политического и бизнес сообществ Запада вышагивал по строительным площадкам или появлялся в цехах различных предприятий области. Однажды представители небольшой немецкой компании завели с Нырцовым непринужденный разговор о крупнейшем в этих краях промышленном комбинате. Поначалу это были лишь поверхностные, осторожные вопросы, которые не возлагали на стороны никаких конкретных обязательств. Но вскоре Борис получил от своих партнеров предложение, углубившись в суть которого, он понял, что настал его звездный час.
Всю схему приватизации объекта он разрабатывал лично, от начала и до конца. Дело было серьезным. А народная мудрость гласит: «Если хочешь сделать что-то хорошо, сделай это сам». Раз за разом прокручивая в голове все будущие действия и возможные варианты развития событий, он монотонно и тщательно устранял потенциальные просчеты и слабые места своего проекта; не торопясь составлял и корректировал список нужных людей, которым предстояло стать его непосредственными участниками; снова и снова проверял номера счетов и все формальные основания будущей переброски средств, придумывая каждому звену по две-три страховки для верности. Схема обрастала многочисленными уровнями, получалась сложной и громоздкой. Но Бориса это не пугало. Чем запутаннее, тем лучше. Будет труднее разобраться, если запахнет жареным.
Потом он много раз встречался со своими немецкими партнерами, без устали проговаривая с ними все детали до тех пор, пока не возникало твердой уверенности в том, что те понимали, как все должно проходить, и что следует предпринять в случае, если возникнут сложности. Немцы смотрели на его наброски, слушали его выкладки, согласно кивали и цокали языком. Они фактически приняли его в свой круг, он стал одним из них, и от осознания этого у Бориса неизменно возникало чувство гордости и приятной, возбуждающей эйфории.
Наконец, в день, когда все было готово, он, несколько минут молча постояв у окна, решительно подошел к телефону, набрал нужный номер и произнес в трубку:
– Ну что, вы на старте? Тогда все по плану. Мы начинаем.
И схема, придуманная им, пришла в движение.
Съездив несколько раз в Москву и затем оперативно