Хуже, если такой театрал считает себя и других театралов особой кастой, приобщённой к великому и прекрасному, этакой немногочисленной богемой. А ко всем остальным относится свысока, считая их обывателями, которым эти вершины недоступны. Иной раз читаешь или слышишь: поражаюсь, мол, как можно не ходить в театр, фи! Как будто это равносильно тому, чтобы не мыться. А я подозреваю, что на самом деле каждому второму их тех, кто так говорит, как раз и нужны непросвещённые массы не ходящих в театр, чтобы на их фоне упиваться собственной утончённостью.
Подобное явление встречается, мне кажется, достаточно часто. Но вот именно такой театральный снобизм, из всех его видов – самый распространённый. Ведь чтобы его в себе поддерживать, нужно не очень-то много усилий: всего лишь быть заядлым театралом.
Культ знати и их образа жизни. Не знаю, как у других, а у меня всё, что связано с великосветской жизнью прошлых веков и выставленное напоказ, вызывает устойчивую и однозначную реакцию: глухое неприятие. Даже простое упоминание об этом. Для меня всё это чужое, бесконечно чужое.
Это чувство неизменно возникает у меня при посещении дворцов и музеев, при созерцании всей этой роскоши, всех этих пустынно-гулких помпезных залов с расписными стенами и паркетами, колонн, статуй и тронов, гобеленов и лепнины, массивных позолоченных люстр и тяжеловесной блестящей утвари. И этих бесчисленных портретов (опять-таки в золочёных рамах), с которых взирают румяно-лощёные, самодовольно-благодушные лики всяких герцогов и графинь.
Мне даже сложно объяснить эту неприязнь. Всё это, конечно, ничего общего не имеет с пресловутой классовой ненавистью. Как бы я себя самого ни оценивал, такое основание нахожу воистину плебейским. Тут другое. Наверное, то, что это всё демонстрация чего-то такого, что к настоящему достоинству личности, к лучшим человеческим качествам не имеет никакого отношения. Но преподносится именно как что-то самоценное, достойное восхищения и даже поклонения.
Поэтому и умиление по поводу того, как жили аристократы прошлого, как они развлекались и у кого какие были владения, мне тоже абсолютно чуждо. Когда я слышу слишком подробный и обстоятельный (обычно с восторженными нотками в голосе) рассказ экскурсовода на данную тему, в моём сознании начинает тлеть злой огонёк вопроса: ну и что? Какое отношение всё это имеет ко мне и моим близким? Какое, по большому счёту, мне должно быть дело до их родословных, междоусобиц, псовых охот, нарядов, пиров, балов и прочего?
В моей жизни, как и в жизни моих современников, места всему этому нет и быть не может в силу совершенно неумолимых причин. Так что же, я или кто бы то ни было должен по этому поводу испытывать чувство некоей собственной ущербности по сравнению с ними? Разве тут обязательно подобострастное мление: «эх, жили же люди…»? Разве это причина жалеть, что я не жил в ту эпоху, будучи представителем привилегированных сословий? Это прошлое, оно давно и безвозвратно