правда, правда! – раздавалось вокруг.
– Но что это за снадобье? – спросил Дормаген.
– Очень простая жидкость, которую я предоставляю в твое распоряжение. Я прибавил одну каплю этой жидкости к бутылке киршвассера, которую должен был проглотить Трихтер, для того чтобы одержать верх. А ты влей две капли Фрессвансту, и он у тебя заговорит.
– Хорошо, давай, – сказал Дормаген.
– Вот тебе скляночка. Только я должен тебя предупредить, что это вещество небезопасно и если твой фукс примет две капли, то навряд ли он останется жив. Я дал своему одну каплю, но и то не вполне за него спокоен.
Невольная дрожь охватила слушателей от этих слов.
– И еще предупреждаю тебя, – продолжал Самуил, – что если ты прибегнешь к этой крайности, то знай, что я не оставлю за тобой последнего слова. Самуил Гельб не должен быть побежден. Я не побоюсь пожертвовать Трихтером и дам ему три капли.
Все это было сказано с удивительным хладнокровием и, несмотря на страх, который внушал всем Самуил, вызвало громкий ропот недовольства. Юлиус почувствовал, как у него на спине выступил холодный пот. Отто Дормаген почерпнул мужество в общем негодовании, сделал шаг к Самуилу и, глядя ему прямо в лицо, проговорил:
– Язык наш беден и вынуждает меня выразить свою мысль вот такими слабыми словами: Самуил Гельб, ты презренный и подлый человек.
Всех невольно проняла дрожь. Зрители со страхом ждали, что ответит Самуил на эту дерзость. Глаза студенческого короля метнули молнию, его рука сделала судорожное движение, но это было минутное волнение. Он тотчас овладел собой, и его ответ прозвучал совершенно спокойно. Только эта безмятежность была еще ужаснее, чем гнев.
– Мы будем биться немедленно, – сказал он. – Дитрих, ты будешь моим секундантом. Пусть наши секунданты и друзья устроят все как следует, чтобы все было готово, когда мы придем на Кейзерштуль. Надо расставить наблюдателей, а то полиция испортит нам все дело. Слухи о дуэли Риттера с Гермелинфельдом уже, наверно, дошли до нее. Надо позаботиться, чтобы нам никто не помешал. Клянусь дьяволом, я затеваю эту дуэль не ради забавы, ручаюсь вам в этом! Мне впервые нанесено оскорбление, оно же станет и последним. Друзья мои, я обещаю вам такую дуэль, о которой будут говорить даже камни мостовых. Идите же!
Самуил выказал себя истинным студенческим королем. Он говорил решительно, властно, и те, для кого он говорил, молча кланялись ему и повиновались. Он выпускал студентов на улицу небольшими группами, через равные промежутки времени, и указывал им, в какую сторону идти, чтобы не возбудить подозрений. Даже сам Дормаген – и тот стоял и ждал его распоряжений. Самуил сказал Юлиусу:
– Иди, я догоню тебя. У тебя есть секундант?
– Да, Левальд.
– Ну хорошо. Иди же.
Юлиус вышел из кабинета, но еще ненадолго задержался в трактире. Говорить ли, что он сделал? Он вошел в отдельный кабинет, запер дверь на ключ, вынул из своего портфеля засохший цветок, поцеловал его, потом осторожно вложил в шелковую подушечку, которую выпросил у Шарлотты, надел подушечку себе