узеньких плечах. Высокий и гладкий, без единой морщинки лоб выдавал в нем личность незаурядную. С одеждой пассажира резко контрастировало землистого цвета лицо с зеленоватыми кругами под глазами и впавшими щеками. Диссонанс усиливался его манерой втягивать голову в плечи при каждом мало-мальски громком звуке. Этим он напоминал станционного пьянчужку, которые во множестве возникали перед остановившимся на пару минут поезде, чтобы разжиться чем-нибудь у пассажиров или украсть что при случае.
Эта пугливость стала его обычным состоянием с момента первого ареста в Брюсселе. Нет, никого недавно освободившийся зэк по кличке Бухарь не ждал. Любая встреча с кем бы то ни было для него была не только нежелательна, но и, более того, попросту страшна. Сейчас, между волей и неволей, между прошлым и будущим он был никто. Даже со справкой об освобождении, и это его даже радовало. Он отчетливо осознавал, что за ним уже началась охота, и его все чаще и чаще охватывало состояние близкое к панике. Но вот уже восемнадцать часов ничего особенного не происходило, и в отдаленных уголках сознания Андрея Степановича Ягненкова начала зарождаться надежда, что все обойдется. «Чем черт не шутит, может быть и удастся проскочить, – размышлял он в уютном тепле вагона, когда, засунув дорожную сумку под одну из нижних полок и сняв поскорее пальто, закутался в синее с блеклыми полосами одеяло и запер дверь. – В конце концов, не все так плохо. Впереди, как минимум, три, а то и четыре десятка лет жизни. Надо быть идиотом, чтобы не воспользоваться ими в свое удовольствие. А неприятности… Кто же от них застрахован? Волки на то и существуют, чтобы овцы от скуки не передохли. Прорвемся!»
Настроение его постепенно обретало привычные очертания. «Прорываться» ему удавалось почти всегда. Он верил в свою звезду. Во всяком случае, до тех пор, пока однажды за ним не щелкнул замок железной двери камеры следственного изолятора в московском Лефортово. И он из баснословно богатого, по российским меркам, человека превратился сначала в подследственного, затем в обвиняемого и, наконец, в осужденного на шесть лет лишения свободы с отбыванием наказания, как гласил приговор, в «исправительно-трудовой колонии общего режима».
Перевоплощения Андрея Ягненкова начались после того, как он, молодой бухгалтер, работавший в прикладном НИИ, решил заняться бизнесом по обработке драгоценных камней и металлов. Не успевшие закиснуть в бюрократическом болоте его мозги нашли достойное применение. Не особенно всматриваясь, он ясно видел зияющие провалы в новых экономических отношениях. И сумел воспользоваться ими, как нельзя лучше.
Выйти на свободу с чистой совестью бухгалтер, превратившийся на зоне в Бухаря, не смог бы, даже если и захотел бы. Отягощенная несколькими миллионами долларов, укрытыми от следствия в надежном месте, совесть его никак не могла воспарить к небесам на крылышках невинности. О чем Андрей никогда не сокрушался. Жалел он сейчас только об одном – ему не удалось добраться