как-то застопорилось, постоянно болел живот, я уже и не ем ничего, как только что-то в желудок попадает, сразу болеть начинает. Грешу на коньяк, мне ведь вроде нельзя было, а я аж два глотка сделал. Доктор ругался, когда запах почуял.
Только к двадцатому октября врач, наконец, сказал, что я здоров, сам я был ужасно зол от того, что как минимум уже неделю занимаюсь в полную силу. Отжимаюсь от пола, подтягиваюсь, бегаю. Исследовал уже все расположение, дошло до того, что местные особисты заинтересовались, кто это такой тут бегает, почему не на передовой. Отбоярился довольно легко, врач помог, но один из комиссаров особого отдела вдруг придумал, что я могу тренировать бойцов, которые находятся в резерве, пришлось заниматься. Мужики попались какие-то бестолковые, зачем нам это, чего мы, дураки, что ли, бегать тут, грязь месить и так далее. Пришлось с парой даже схлестнуться, хорошо, что рядовыми были, иначе за рукоприкладство можно было и под трибунал попасть. Так что выписки я ждал как никто. Капитана, что занимался распределением выздоравливающих, уговорил отправить меня в свою же часть, тот дал добро, и пока особый отдел не подсуетился, я быстренько отбыл на берег. Добирался пешком, никто не останавливался по пути, но я даже не устал, отдохнуть хорошо успел.
Выйдя на уже знакомый берег, я не узнал его. Техника, люди, такая суета здесь не стояла даже месяц назад, хотя и тогда казалось, тут был шалман. Показав выписку у ближайшей посудины, что производила погрузку людей для отправки на правый берег, я взошел на борт и расположился возле левого борта, ближе к корме. Оружия у меня не было вообще никакого. Выходили на разведку в последний раз с немецким оружием, когда нас подобрали чуть живых, то все оружие разведчики себе прибрали. Жалко ножик складной, трофейный, он, блин, на все случаи жизни. Пока катер двигался, все думал, куда идти, когда высадимся, где и кого искать, блин, как-то настроение совсем не то.
На удивление, ни бомбежки, ни артобстрела во время переправы не было. Благополучно достигнув пристани, выгрузился и побрел к штольням, там где-то командование сидит, спрошу у каких-нибудь штабных, как мне быть.
Поднявшись по довольно пологой насыпи, уткнулся в развалины, блин, даже и не знаю чего. Невысокое здание с проваленным внутрь потолком смотрело на меня пустыми глазницами окон. Но привлекло другое. Слева от этой будки виднелось что-то похожее на блиндаж. Возле входа стояли два бойца, явно на карауле. Рядом еще кто-то кучковался.
– Здорово, бойцы! – окликнул я служивых, на меня уставились две пары глаз, явно не понимая, чего я их окликнул. – Мужики, я из госпиталя только. Предписание получил в свою часть, а где ее искать, понятия не имею.
– Какой полк? – спросил один.
– Сорок второй, гвардейский…
– Так вы из нашей дивизии, что ли? – удивился второй боец.
– Смотря какая ваша? Я в тринадцатой гвардейской воевал.
– Точно из нашей, тут штаб дивизии, но вам, товарищ сержант, явно не сюда, ваш полк был где-то возле площади Девятого января. По крайней мере, я что-то такое слышал…
В этот момент открылась дверь, ведущая в блиндаж, и на воздух