черт ее знает. Все попадали на землю и стали отползать. Услышал только вслед:
– Лучше сдохни побыстрее, а то поможем!
– Сами будьте здоровы! – крикнул я, отползая в сторону развалин, в надежде укрыться от обстрела. Все-таки это были мины. С воем они шлепались где-то на улице и лопались, разлетаясь осколками по округе. Черт, чего я привязался к этим разведчикам? Сам не понимаю. Возможно, сыграла именно наглость, с какой те разговаривали со мной. Еще с той жизни ненавижу наглецов. Да понимал я, конечно, что ничего они мне не вернут, но зачем было борзеть? Сказали бы просто, парень, да, мы себе взяли, ты был почти трупом, а то начали выделываться, да ты фриц, да это трофеи, да мы тебя захватили… Ну, чего они так себя повели, а? А и фиг с ними, доложат, отвечу. Но, конечно, ситуация мне не понравилась, ругаемся со своими, когда враг рядом, неправильно это.
Перебежками от кучи мусора к куче пробирался в сторону площади Января, примерно помню, где она. Прошел уже метров триста, когда окликнули:
– Стой, стрелять буду!
– Стою. Дальше чего?
– Кто таков?
– Сержант Иванов, в сорок второй полк иду, дорогу подскажете?
– Пришел считай, здорово, Саня! – услышал я второй голос. Приглядевшись, из подвала показались три человека. Двое страховали, не вылезая на улицу, один пошел ко мне.
– О, здорово, Вань, вы тут, что ли, стоите? – я узнал паренька. Когда-то мы с ним и еще двумя бойцами лазали к немцам со взрывчаткой.
– Да тут. Ты из госпиталя? Ротного видел?
– Да, оклемался, вот удалось вернуться, несмотря на некоторое противодействие со стороны дивизионной разведки.
– Чего случилось? – удивился Иван.
– Да, поспорили немного о том, что считать трофеями. Они говорят, что даже если с нашего бойца снимают что-то, притом, что тот живой, то это все равно трофей. Я не согласился, немного пободались.
– Ясно, слышали уже про такое, кто-то с ними сталкивался уже. После атаки наши боеприпасы собирали, появились какие-то непонятные ребята и давай трупы шмонать, причем и наших, и немцев. Тоже тогда подрались.
– Ясно. А старлея нашего в Куйбышев отправили. Нога у него плохая, весь в гипсе, нескоро восстановится. Просил все, чтобы здесь оставили, но врачи настояли, пришлось ехать.
– Ясно, тебе, наверное, к командиру надо, у нас теперь новый и в роте, и в батальоне.
– И как?
– Да вроде ничего мужик, капитан, после госпиталя к нам попал, сам просился в Сталинград, это уже кто-то рассказывал, говорят, что слышали, как он у комдива просился его взять. А батальонный жестковат, опять же, «радио» сообщило, что разжалованный из полковников. До майора понизили и пихнули на наш батальон, вроде как под Харьковом начудил чего-то.
– Ладно, разберемся.
Меня проводили до наблюдательного поста, где находился командир роты, увидев мужика, я аж крякнул. И где такого «откопали-то»?
– Здравия желаю, товарищ капитан, разрешите доложить?
– Слушаю, – капитан сидел за столом над картой, подняв голову, он кивнул.
– Сержант