помешал. И там, за пределами сна, этот голод скоро станет очень острым. Но здесь пока всё хорошо, этого голода нет, нет вовсе, здесь розовый слон, который умеет летать. И он подносит на прощание свой хобот к Дюбиному лицу и ласково гладит его.
– Приходи ещё! – весело просит Дюба и вдруг обещает: – И тогда я вспомню…
Что?
А слон дружески кладёт хобот на его плечо и похлопывает: мол, сильно не беспокойся, но вспомнить не мешает. Хлопает ещё раз, и от этого толчка Дюба просыпается. Но не быстро. Удивительное дело, как некоторые вещи могут улучшить настроение. Хоть в горле и пересохло, а губы словно слиплись…
Перед ним стоял Колёк. Лыбился и протягивал початую бутылку вина:
– На. Держи.
Дюба недоверчиво поглядел на угощение.
– За днюху пришёл проставиться, – пояснил Колёк.
Дюба выхватил улыбку и жадно припал к горлу.
– Первый апрель – никому не верь! – заржал Колёк. – Чай…
– Ладно, это тоже сойдёт! – поблагодарил Дюба.
Колёк с завистью поглядел на него:
– Странный ты всё-таки…
Дюба пожал плечами и огляделся. Недалеко находилась детская площадка, но чтобы обнаружить его лежанку, надо было туда зайти, смотреть даже дальше, чем от каруселек, а менты обычно патрулировали, проезжая мимо по дороге. Да и не интересовал он их, давно не интересовал. Если только не спустят сверху распоряжение очистить Москву от бомжей к какому-нибудь грандиозному чемпионату мира.
– В чём странность?
– Не злой.
– А-а…
– Это шутка была, – тут же бодро объявил Колёк. – Вот за днюху.
Он ловко извлёк из-за пазухи бутылку портвейна, оплавил пробку зажигалкой, открыл вино. «777». Дюба вспомнил розового слона, и жадная искра в его глазах растаяла.
– По-бырому разгоним на двоих, а то мне на работу пора, – пояснил Колёк.
Выпили. Розовый слон улетел, а Дюба словно получил своё мороженое. Он улыбнулся.
– Ты уж не серчай, что с днюхой так вышло, – попросил Колёк. – Сам понимаешь… там эти, крутики собрались!..
– Да, – сказал Дюба.
– Даже дядя Курбан… Половину шашлычной для нас закрыл и сам с нами сидел.
Дядя Курбан был прилично моложе самого Колька, а «дядей» его прозвали малолетки на районе.
– А потом ещё его братва подтянулась, – словно оправдываясь, добавил Колёк. – Азеры… Они бы всё равно… сам понимаешь.
– Да, – Дюба кивнул. Курбан был добрый, подкармливал Дюбу иногда, просто перед людьми неудобно. Азеры, или кто они там на самом деле, давно смотрели на него, не скрывая отвращения. Хороший, работящий народ – твёрдо стоять на ногах для них превыше всего. Чурки… Хотя по-мусульмански-то им бухать не положено. Да под крышей Аллах не видит – так они говорят. Дюба на них не в обиде. Он ни на кого не в обиде. Хотя, когда впервые поймал на себе брезгливый взгляд окружающих, был, скорее, удивлён:
«Как, неужели я на самом деле так выгляжу?»
«Это же я… ну, подбухиваю, но не так же…»
«Как, однако,