Ом волновое сопротивление. Я свои рации принесу, походим с ними. Хотя, тут полгорода покрыть можно.
Начальник нервно постучал пальцами по столу. Не садился.
– Все. Работать иди. Потом договорим, – прогонял меня Исаев.
– Ага. На крышу надо попасть. Ключ нужен.
– Хорошо. У Главного спроси. Или у Тони. У нее где-то коробка с ключами была.
– А она где? Я ее сегодня не видел.
– И не надо. За реактивами поехала.
* * *
Тонечка Воробьева пришла только к концу рабочего дня, в мониторку заскочила на минуту.
– Александр Николаевич мне вставит, я здорово опоздала, – не отдышавшись, протараторила Тонечка.
– Откажи ему! Скажи, что у тебя месячные.
– Дурак! – очаровательно краснея, выдохнула Тонечка, опустив глаза.
– Чего это я дурак? – издевался я.
– Дура… дурачок… – потеплела Тонечка. – Ладно, пойду.
– Подожди, Исаев говорил, что у тебя какая-то коробка с ключами есть, надо от крыши найти.
– Зачем?– лукаво пропела Тонечка Воробьева.
– На свидание тебя приглашу. Прикинь, романтика и экзотика в одном флаконе!
– Я что, кошка что ли? – плохо изобразила Тонечка обиду, мило надув губки.
– Какая ты у меня вульгарная! – изумился я. – Знаешь, какие великолепные виды оттуда! На токарный цех, на литейный. Город видно. Кожно-венерологичечкий диспансер!
– Сам ты вульгарный, – мило улыбнулась Тонечка Воробьева. – Ладно, обсудим, пойду…
– Про месячные не забудь!
– Дурачок…
* * *
Поздним вечером того же дня, когда весь персонал сгинул, я забрался на крышу. Жар летнего дня ушел, но нагретый за день рубероид густо вонял гудроном и лип к тапочкам. Я осматривал антенну, прикидывал, как буду ее переделывать. Вопреки всем правилам, антенна крепилась к мачте, которая раньше, еще до самой антенны, служила громоотводом. Громоотвод возвышался на бетонной коробке, с выходной дверью, довольно высоко над крышей. Я находился на этой самой коробке и придумывал, как снять антенну с такой высоты. Поверхность крыши была метрах в трех подо мной.
– Жень! Женя! Ты тут? Женя!
Тонечка Воробьева стояла подо мной и смешно крутила кудрявой головкой в разные стороны.
– Побереги-и-сь! – гаркнул я сверху, сложив рупором ладони.
Тонечка Воробьева дернулась, не эстетично отпрыгнула в сторону, упала на одно колено. Туфля с одной ноги соскочила, отлетела прочь и гораздо дальше своего каблука.
«Блядь, – проскочила мысль, – опять пришурупливать придется!»
– Еб твою мать! – провизжала незнакомыми нотками милая Тонечка Воробьева. – Я же обоссалась вся!
Мгновенно поняв, что переборщил, я лихорадочно искал спасительные слова!
– Тонечка, милая, это ты что ли? Я же не знал…
Минут через десять мы стояли у ограждения, довольно высокого – примерно с метр, сваренного из арматурных прутков. Тонечка Воробьева восхищалась открывшимися