партизанский вожак готовился к покушению на Ито Хиробуми11.
По словам Романа Кима, его отец был знаком с Ан Чун Гыном, а после известия об успехе покушения устроил в своем доме настоящий пир, длившийся три дня. Причастность Николая Николаевича к антияпонскому движению несомненна – об этом будет сказано ниже. Но пир – это фантазия Кима-младшего, какими он с разными целями «точечно» уснащал свою биографию. Известно, что за деятельностью Николая Кима, как и других видных корейцев Владивостока, следили японские шпионы. Один из них даже проживал в доме, принадлежащем Ким Бён Хаку. Когда японская полиция вела следствие по делу Ан Чжун Гына, то изучала и возможность связей Николая Кима с убийцей Ито. Но подтверждений не нашла, поэтому не внесла его имя в список корейцев, который японское правительство предъявило властям Приморья с требованием выслать их как заговорщиков в Сибирь12.
Ан Чун Гына казнили, а Япония довела подчинение Кореи до победного конца. 22 августа 1910 года император Сунджон передал императору Японии все суверенные права на управление Кореей полностью и бессрочно.
В своих советских автобиографиях (в том числе составлявшейся для НКВД) Роман Ким уверял, что после аннексии Кореи его отец разорился, лишившись капиталов, которыми распоряжалась русофильская партия, и зарабатывал на жизнь обычным десятником – старшиной над рабочими-строителями. И это тоже фантазия. Роман Николаевич просто скорректировал нужным образом свое социальное происхождение: отец перестал быть дворянином и капиталистом еще до революции.
На самом деле Николай Ким не обанкротился. В конце 1908 года его кирпичный завод был снесен по распоряжению военных властей, поскольку на той территории намечалось строительство новой линии обороны Владивостока. Но у Николая Николаевича оставались три доходных дома: №41 и №43 на улице Фонтанной и №16 на Китайской улице. Домовладельцем он был довольно известным, в справочниках указывалось, например: «Т-во Тимофея Кацепова, угол Кит. и Фонт. ул., дом Кима». Спустя какое-то время он продал один из домов на Фонтанной и купил другой, попроще – на Комаровской улице. Николаю Киму также принадлежала шаланда грузоподъемностью 2400 пудов, одна из крупнейших во торговом порту13. Он оставался обеспеченным человеком и мог тратить на обучение сына в Японии большие деньги – 30 иен в месяц, или чуть более 30 рублей (для сравнения, годовая плата за занятия во Владивостокской мужской гимназии составляла 40 рублей).
Часть своих доходов Николай Николаевич передавал на нужды корейской общины. Известно, что он пожертвовал крупную сумму на новую школу в слободке. Возможно, внес свой вклад в снаряжение отрядов для Армии справедливости. Петр Цой привлек Кима к организации общества «Развитие труда» («Квонопхве», или «Куон-оп-хой» в русской транскрипции того времени). «Если каждый [из нас] своим трудом создаст материальные силы,