Сугиура, помолвлен с его дочерью и лишь в 1921 году, когда решил навсегда остаться в России, отказался от родства и наследства20.
Очередная нужная фантазия – чтобы у коллег не возникло вопроса, каким образом разорившийся Николай Николаевич оплачивал обучение в Токио? В первой же версии есть абсолютно правдивый момент. Ким-младший на самом деле полюбил традиции и культуру Страны восходящего солнца. Это видно по тем заметкам, что он сочинил в 1920-х. К примеру, вот панегирик японской каллиграфии: «В то время, когда по Европе рыскали десантные батальоны викингов, в Японии были в моде так называемые асидэ – картины, смонтированные из одних иероглифических начертаний, полных или сокращенных. Вы на асидэ видели течение воды, камни, деревья, скалы, бамбуковые рощи, крыши буддийских храмов, пики гор, облака, птиц и в то же время читали в них иероглифы. Девять веков тому назад на Японских островах умели тонко наслаждаться!»21. Европейски-тщательное изящество днем, кимоно и веер вечером – так описывал привычки пожилого Романа Кима один из его друзей-писателей.
Но юный Ким прекрасно знал о взглядах отца! Своему другу-однокласснику он как-то признался, что его отец – корейский патриот, эмигрировавший в Россию «по некоторым обстоятельствам». Осмелился бы он пойти наперекор почитаемому родителю и порвать все отношения с ним? Может, Ким-старший по своему усмотрению забрал сына из Японии? Николай Николаевич в то время занимал видный пост в «Квонопхве» и, конечно же, понимал, что японцы следят за деятельностью общества. Что, если он решил – ведь все могло случиться – не подвергать сына риску стать заложником? Вполне вероятно…
Во Владивостокскую мужскую гимназию, в седьмой класс Роман Ким поступил в августе 1917 года – об этом свидетельствует аттестат зрелости, сохранившийся в его личном деле из Восточного института. Где он был и чем занимался три с половиной года – непонятно. Это единственное полностью белое пятно в биографии будущего писателя-разведчика. Никакой информации, если не считать подшитой к тому же делу выписи из метрической книги Успенского собора, выданной «по личному требованию Р.Н.Ким» 29 апреля 1914 года и дополнительно заверенной нотариусом 21 июня 1916 года22. Метрика могла понадобиться ему для чего угодно – как документ, удостоверяющий личность, в том числе для получения паспортной книжки по достижении 17 лет.
Мужская гимназия располагалась в том же здании, что и Восточный институт – в правом его крыле. Гимназисты каждый будний день проходили мимо загадочных древних каменных львов «ши-цза», охранявших порог института. И, наверное, завидовали студентам, носившим по торжественным случаям красивые мундиры темно-зеленого сукна и парадные шпаги. В мае 1917 года выпускники института одели эти мундиры в последний раз. Хотя никто в городе еще не догадывался, чем обернется для России февральская революция —падение монархии и провозглашение республики.