ижки ли какой я его списала. А дедушка Митя весь зашёлся от восторга: «Внучечка моя! Умница! Ты ещё про моих пчёл обязательно сочини и про нас с бабкой. Я тебе сегодня свежего медку сотового достану». Ошарашенная тем, что слова собственного сочинения могут звучать складно, я за несколько дней об-сочиняла всё видимое пространство Зареченского порядка родной моей Иноковки. С тех пор и пишу с переменным успехом о том и этом, всё глубже осознавая с годами горький мёд случайно выпавшего на долю мою стихотворческого ремесла.
Совсем недавно, мучительно думая в ночной тишине, как назвать новую книжку, вдруг сообразила, что июль 2012 года – самые что ни на есть полвека с того самого незабвенного золотого июля в дедушкином саду. Детские стихи, слава богу, до сих пор не выветрились из памяти, но душа накопила совсем иной опыт судьбы. Лесная тропинка, по которой «за грибами мы ходили…», неизбежно вывела к трудным и разным, гладким и ухабистым, коротким и дальним дорогам долгой, но не пустой, надо полагать, жизни. Дорога – она ведь главный учитель каждого из нас! В трудные дни вдовье-сиротского мытарства отец говорил мне: «Ой, Татьяна, не пойди по кривой дорожке! Учись, работай, родных не забывай, честь береги и чужого не бери». Отцовскую науку я не всегда держала в уме, но кривые дорожки как-то сами обегали меня стороной, не манили преступной лёгкостью.
Перебирая, пересматривая сотни стихотворений для этой книжки, поняла вдруг, что дорога и есть самое главное в моей судьбе. Так и нашлось название – «Песня вечной дороги». Тем более и одноимённое стихотворение было написано несколько лет назад. «Вот им-то я и открою книгу, но уже без названия, чтобы не повторяться» – обрадовалась я.
У кого хватит сил и терпения пройти рядом со мной хотя бы по стихотворным сиим дорогам, тому, может быть, и судьба моя откроется с большей ясностью.
Дай-то бог!
Я же плачу украдкой, понимая, что никогда не смогу вернуться в далёкое-далёкое прошлое, к милосердным моим дедам и бабушкам, к яблоне-преснушке.
Огромная наша Родина трясёт нас всех, как неродных сопливых пасынков-падчериц, тумаками учит своим скороспелым законам, а родина малая смотрит полуослепшими от слёз глазами в дальнюю точку дороги, по которой мы уходим без возврата, становясь мудрей, но не становясь счастливей.
«В синей дымке одна бесконечность – дорога…»
В синей дымке одна бесконечность – дорога,
И по ней, по родимой, по ней
От порога до луга, с холма до отрога,
Через лес, через поле – крута иль отлога,
Жизнь летит, не меняя коней.
С путеводной звездой путеводная птица
Делят небо судьбы над тобой,
Синей дымкой меж ними размыта граница,
И нельзя на чужую дорогу польститься,
И нельзя возвратиться домой.
Что ни столб верстовой,
Что ни куст приовражный —
Сбочь дороги навстречу летят
Пирамидки да крестики в ризах бумажных,
Осенённые светом ромашек отважных,
Чистотой утоляющих взгляд.
Лишь они, бескорыстные, с первого луга
До последнего лога верны
И дороге твоей, что лучится упруго,
И траве, и могилке безвестного друга
На просторе земной тишины.
И твоя в синей дымке судьба оборвётся,
Назовётся дорога стезёй…
Ангел воду крылом зачерпнёт из колодца
И чело окропит, и душа улыбнётся,
Умываясь небесной слезой.
От порога до луга
«Вот я приеду, и воздух осенний…»
Вот я приеду, и воздух осенний
Скатится яблоком в тёмные сени
Из-под соломенной крыши… И вот!..
Зеркало в доме повешено криво —
Бедность – она лишь терпеньем красива,
Словом любви, что до сердца проймёт.
На тюфяке из пахучего сена
Зябко усну, поджимая колено,
Слыша сквозь сон причитанья в трубе.
Самые честные люди в Отчизне,
Вечные дети беспаспортной жизни
Рядом уснут, не переча судьбе.
Не докричаться и не добудиться!
Солью мои набухают ресницы…
Милые, милые, если б туда,
Верные Богу, дороги сходились,
Я бы спросила, о чём вы молились
Ночью, прощаясь со мной навсегда.
Если бы слёзы туда доходили,
Милые,