из них мне посчастливилось найти какие-то тетрадки. Захлопнув коробку с записями, я подняла её, и уже собралась к лестнице, ведущей вниз, но увидела мальчика склонившегося и разглядывающего чего-то лежащее на полу.
– Что ты там делаешь, Артур?
– Ты разве ничего не слышала? – спросил он, загораживая мне обзор на то, что он с таким интересом разглядывал.
– Нет. Я ничего не слышала. Мне страшно до ужаса, и я не хотела бы здесь задерживаться, так что просто покажи, что там. – Мне захотелось потянуть его за рукав рубашки и отодвинуть в сторону силой, но я вовремя себя остановила, вспомнив, что сделать этого не могу. А что было бы, сумей я до него дотронуться? Что почувствовала бы, прикоснувшись к её отвратной рваной ткани?
– Я услышал глухой удар. Такой, знаешь, как если бы что-то упало на пол, и пошёл посмотреть.
Он отодвинулся, и я увидела на деревянных досках птицу. Её довольно большое для вороны черное тело трепыхалось в предсмертных судорогах, а клюв, то и дело открывался, пытаясь вдохнуть воздух, но по виду птица эта давно уже была мертва. Местами лысая, с дырками в разлагающемся тельце. Кожи на её голове не наблюдалось вовсе, но она всё равно подёргивала лапками, в тщетных попытках приподняться.
– Ты чувствуешь запах? – спросила я мальчика.
Должно было пахнуть гнилью или кровью, или затхлостью от пыльного чердака, но пахло землёй. Свежим влажным черноземом, который бывает на кладбищах – только и успела подумать я, ведь я совсем недавно вдыхала в себя подобный воздух.
– Отойди! – крикнула я мальчонке, но покрытая землёй рука уже схватила его за ступню.
Она появилась из темноты угла, из-под вороха скиданных тряпок. Она подстерегала его. Не хотела спугнуть. Мне даже в голову не пришло, что это за рука, как она могла оказаться на чердаке и где к чертям собачьим остальное тело? Но рука вцепилась в мальчика крепко, и принялась тянуть его в темноту образовавшегося за ней провала. Он заверещал так сильно, словно впервые в жизни испытал страх. Не могу сказать, почему кинулась на помощь, но бросила коробку на пол и схватилась за ржавый топор, что принесла вместе с гвоздодёром, просто на всякий случай, и принялась рубить ту руку, со всей возможной силой. Что-то в том тёмном углу сначала чавкнуло, а потом охнуло, когда отсечённая по локоть конечность упала на пол.
– Оставь её! – строго приказала я пацану, – Быстро с чердака. Мы и так тут задержались.
Когда мы кое-как спустились, мальчонку потряхивало от нескончаемых конвульсий, как будто что-то поселилось внутри него и терзало, не находя выхода наружу. Я глядела на подёргивающегося юнца и представляла тысячи бабочек, исчезнувших из своих деревянных рамок, а затем превратившихся в пыль.
Теперь они внутри него – почему-то думала я. Несмотря на всю абсурдность подобного предположения, я, почему-то верила, что это не так уж и далеко от истины. Верила, потому как,