Ты же Артур, да? Тот самый, который умер много лет назад.
– Артур? – повторил он словно эхо. – Возможно. Я не помню.
– А что помнишь?
– Злость и страдание. Безысходность. Помню, как висел над дорогой, насаженный на торчащий из ограждения шпиль, и лицо молодой женщины, бьющейся в истерике. Их там было много, но их я не помню. Помню её.
– Но как такое возможно? Как возможно, что ты дышишь? Ты выглядишь, как мальчишка. Искалеченный мальчик, но говоришь как мужчина. Неужели ты не чувствуешь, что мёртв? Не чувствуешь, как из глаза твоего, вытекают твои же мозги, а кисть руки, что болтается безвольно давно сгнила и воняет, как и твоё сердце, пронзённое железякой.
Парнишка смотрел на меня какое-то время задумчиво, не пытаясь что-либо опровергнуть, и лишь порхающие вокруг него бабочки нарушали тишину шелестом своих крыльев. А потом он словно впервые посмотрел себе на грудь, и на торчащий из неё кусок металла. Не раздумывая более, и не выказывая никаких эмоций или беспокойств поэтому поводу, он схватился целой рукой за край железки и резко выдернул ее из груди. Что-то тёмное выплеснулось на его жилет, и я уже не видела одного из двоих оленей, вышитых на его вязаной кофте. Посмотрев на зазубренный металл, он безразлично отшвырнул его в сторону, и сказал:
– Я настолько же мёртв, насколько ты жива. Всё это, не имеет значения.
– Ты позволишь мне прикоснутся к тебе? Я должна убедится, что ты не плод моего спятившего воображения.
Он медленно кивнул, словно и сам понимал, сколь много это имеет для меня значения. Я двинулась вперёд, осторожно ступая по полу, сплошь покрытому трепыхающимися в агонии бабочками. Бабочек между тем, казалось, вовсе не волновала надвигающаяся угроза. А меня, признаться не волновали они, и потому, я не заморачиваясь пошла прямо по ним, слушая, как они хрустят под моими ногами.
– Тебе их не жалко? – спросил меня мальчонка, прежде чем я остановилась напротив него.
– Честно? Я никогда не испытывала нежных чувств к насекомым. Даже к таким вроде бы красивым, как эти. – Ответила я и протянула к нему руку. Она прошла сквозь его изуродованное лицо, и коснулась стены, из чего следовало, что он либо призрак, просто бесплотный дух, либо его не существует в действительности. Что хуже, я и сама не знала.
– Ты удовлетворилась?
Я кивнула, не зная, как реагировать. Ведь я видела его. Не могла прикоснутся, но ведь видела. Он не был сном или иллюзией, тогда, чем же он был?
– Тогда и ты выполни для меня одну маленькую просьбу. Принеси ко мне кролика, того самого, что ты видела тогда в беседке. Жуткого одноглазого кролика, похожего на меня. Он лежит в кладовке, в клетке с проржавевшими прутьями, в которой вы когда-то держали птиц. Хочу, чтобы ты принесла мне его. Он мне очень нужен.
Вы держали? – я чуть не рассмеялась. То был бы истеричный смех, но я сдержалась.
– Я держала. Пыталась держать.
– Почему?
– Сначала